Павел Нечаев - Танго смерти

— Что за бездари, как они играют, — прошипел Давид сквозь зубы. Он бы с радостью показал этим неумехам, как надо играть, но надо было держать строй.

— Да какая разница, играют, спасибо и на том. Побыстрее бы закончили этот цирк, — одними губами сказал стоящий в первом ряду Саша.

Кто-то из командиров внезапно спохватился, что прежде чем посылать людей в бой, надо бы привести их к присяге. Батальон собрали и кое-как выстроили — ни строиться, ни маршировать новобранцы так и не научились. Затем с речью выступил командир батальона. Подчиненные в первый раз увидели своего начальника. О чем он говорил, никто не понял, иврита в батальоне почти никто не знал. Все три роты состояли из репатриантов. Взводу Цви еще повезло — все худо-бедно знали немецкий. Во втором взводе команды отдавались на трех языках — и не все их понимали.

Наконец, командир батальона закончил. Вдоль строя пробежал красный, как рак, командир роты, еще раз напомнил:

— Я буду читать присягу, хором повторяем за мной. Потом я начну выкликать по фамилиям. Вызванный подходит к столу, отдает честь, расписывается, принимает оружие. Передние, передайте задним! — Идущий в полушаге за командиром Цви перевел приказ на немецкий.

Снова наступила тишина, стало слышно, как хлопает на ветру флаг. Триста человек затаили дыхание в предвкушении.

— Я обещаю и клянусь… — слова командира роты прозвучали громко и четко. Эхом отдались голоса других командиров. И весь строй, кто как мог, проревел эти священные слова, смысла которых не понимал. Вместо слов вышел полукрик-полустон.

Так, фраза за фразой, прозвучала присяга на верность государству Израиль. К счастью для всех, она оказалась короткой.

— …и даже пожертвовать жизнью для защиты Родины и за свободу Израиля! — закончил командир. Когда все дружно произнесли за ним завершающие присягу слова, он приказал: — А теперь все дружно за мной: Я клянусь!

— Я клянусь! Я клянусь! Я клянусь! — хором повторила рота.

Солдаты стали по одному выходить из строя. Они подходили к столу и получали оружие. Генрих, когда очередь дошла до него, от волнения забыл отдать честь. Стоящий за спиной командира роты Цви сделал страшные глаза и махнул ладонью. Генрих спохватился, торопливо приложил ладонь к голове. Командир роты пожал ему руку и подсунул список — на подпись. Генрих с трудом нашел свою фамилию, написанную на иврите, и криво расписался. Командир протянул ему винтовку и вызвал следующего по списку.

Когда все получили оружие, командир батальона поздравил новоиспеченных военнослужащих со вступлением в ряды священного братства солдат Израиля и распустил батальон. С радостными криками строй рассыпался. Солдаты принялись меняться винтовками — каждый искал «свою». Получив свой ствол, Генрих оглянулся, ища друзей. Среди столпившихся на плацу их не было. Генрих пробился к краю плаца, увидел на ведущей к палаткам дорожке знакомые силуэты и поспешил следом.

— Вы чего ушли, там сейчас банкет! — подпрыгивая от переполнявших его эмоций, попенял товарищам Генрих. — Кибуцники сладостей напекли.

— Да пошли они знаешь куда! — плюнул Саша и ускорил шаг.

— Чего это он? — глядя в удаляющуюся спину, удивленно сказал Генрих.

— Он сладкое не любит, — Давид хлопнул его по плечу.

Генрих разочарованно засопел, но ничего не сказал. Все ускорили шаг и догнали шагавших впереди музыкантов. У замыкавшего на спине расплывалось мокрое пятно. Генрих увидел это и почувствовал жажду. Он вдруг обозлился на Сашу. Ему показалось несправедливым — мало того, что тот сам не радуется, так еще и ему праздник испортил. Усталые музыканты свернули к утопавшим в зелени кибуцным домикам, а неразлучная четверка пошла прямо, к палаткам.

В тот день бригада выехать не смогла, возникли накладки с транспортом. Цви решил использовать это время, побежал в штаб хлопотать и взводу выделили немного боеприпасов. Каждому выдали по две обоймы.

— Нам стоило больших трудов выбить боеприпасы для практической стрельбы, — сказал Цви, выстроив отряд. — Вы уж постарайтесь, чтобы ни она пуля не пропала зря. За мной шагом марш! — он зашагал в сторону стрельбища, располагавшегося неподалеку в ложбинке.

— Винтовки ведь не пристреляны, командир, — Саша вышел из колонны, догнал командира и стал вполголоса говорить: — Их сначала пристрелять надо, а потом уже практиковаться. Надо больше патронов, хотя бы по десятку на ствол для пристрелки и столько же на практику.