Иван Исаков - Неистребимый майор

— Правильно сделали!

Действительно, уже входя в небольшую палату, можно было убедиться, что в воздухе носятся не медикаментозные запахи, а аромат армянского коньяка, бутылка которого красовалась на столике между наивными пузырьками вместе с симпатичной мензуркой.

На подушке лежала белая голова Летучего голландца с лихорадочно блестевшими глазами. Улыбаться немного наискось и не совсем уверенно он уже научился, чем и выразил свое удовольствие при виде входящего начальника. На большее он пока не был способен.

Когда Летучий голландец остался вдвоем с адмиралом, произошел следующий диалог.

— Послушайте, Озаровский, зачем вы так рисковали здоровьем? Почему не позволили вас доставить до Ленинграда? Ведь на «Святом Рохе» вы получили бы и теплую ванну и такой же эликсир ямайского происхождения. Пожалуй, покрепче «Армении».

Ответы Летучего голландца были еле слышны.

— Докладываю. Потому, что иногда очень трудно доказать, что ты не верблюд!

— Отнесем эту пожилую остроту к последствиям лечения. Но меня такой ответ не удовлетворяет.

— Уточняю! Мне во что бы то ни стало надо завтра утром, в обычное время, появиться на работе… Нельзя, чтобы от моей глупости страдало дело; а «срочное погружение» произошло из-за глупой ошибки… В отделе БП есть командиры моложе меня, они должны видеть, что служба, работа — прежде всего.

— Ну вернулись бы в Кронштадт к вечеру, в крайнем случае завтра. Невелика потеря — сутки!

— Вы плохо считаете, дорогой адмирал… Мне пришлось бы писать объяснение: когда и как было задумано это рандеву с иностранными агентами, что именно да за сколько я продал из наших оперативных планов, пока транспорт двигался по каналу. Ни сегодня, ни завтра я не смог бы появиться на работе.

— Вы, конечно, преувеличиваете, но, пожалуй, на выяснение могло уйти время. Я об этом не подумал. Ну ладно! Оставим эту тему. Но скажите честно, не слишком ли вы рисковали, отказавшись от помощи норвежца, учитывая потерю сил и наступающие сумерки?

— Нет, дорогой адмирал! С момента, как «Святой Рох» отдал якорь, несмотря на то что голова работала плохо, я все же понял, что спасен… Для этого мы с вами достаточно хорошо знаем психологию и любопытство даже плохих сигнальщиков.

— Да! Все это происшествие не очень-то хорошо аттестует нашу СНиС. Скажите, а откуда появилась идея о заключенном пари?

— Сам не знаю. Еще за минуту до остановки норвежца ничего подобного в голове не было. Я сидел лицом по ветру, в сторону наклона стеньги. Он появился абсолютно внезапно, из-за спины. Очевидно, мысль о пари возникла так же внезапно, пока приближался вельбот.

— Да! Это называется находчивостью! Ну что ж, если обойдется без воспаления легких, то, пожалуй, вы действительно выиграли это пари. Желаю здоровья. Запрещаю вам завтра появляться на службе. Да вас и не выпустят отсюда.

— Не забудьте, что здесь командуете не вы!

Летучий голландец глубоко уважал известного всему флоту старого доктора, и все же у них не получилось сердечного разговора, когда больной заявил, что утром, полдевятого, он поедет на работу.

— Помилуйте! Даже если не поднимется температура, мы предполагаем еще два-три дня применять теплые ванны, общий массаж, усиленное питание при непрерывном наблюдении за сердцем. Только после этого, и то при условии…

— Знаю! При условии, что выздоравливающий будет подогревать себе седалище паяльной лампой и смазывать поясницу и другие места каустической содой?! — со злостью выпалил больной.

Старик поднялся и с достоинством вышел из палаты.

Летучий голландец раскаивался в этой вспышке, но понял, что по-хорошему вряд ли удастся отсюда уйти.

Пока созревал план бегства, он начал учиться ходить по палате и делать легкую гимнастику.

Сестра, которой доверили уход за ним, очень гордилась своим романтическим «стационарным больным». Но после того как Летучий голландец проспал три часа и впервые плотно закусил, выяснилось, что он не считает себя ни больным, ни тем более стационарным.

Когда сестра официально уведомила его, что брюки и прочие принадлежности сданы в цейхгауз, он вспомнил двукратный опыт бегства из госпиталей во время гражданской войны, причем в более сложных условиях, после чего все свое обаяние затратил на то, чтобы уговорить сестру позволить ему переговорить по телефону «по служебной надобности».

Дежурному офицеру (учитывая любопытство сестры) он, пользуясь историческими прецедентами или аналогиями, вперемежку с безобидными фразами, дал указание, как проникнуть в его квартиру, забрать «форму № 2» и доставить ему к шести часам утра, до момента начала официального рабочего дня в госпитале.