Иван Исаков - Неистребимый майор

После инструктажа мимо командира «соединенной группы» проходили на свои катера молодые офицеры, предварительно хлебнув спиртного для бодрости.

Торпедные «москиты» уже гоняли моторы для прогрева, почему шум и суета в небольшом рыбачьем ковше напоминали нервную возню своры гончих собак перед травлей.

— А как и где будут действовать подводные лодки? — спросил немца командир итальянской флотилии князь Валерио Боргёзе, застегивая перчатки с крагами.

— Предоставьте это мне, exzellenza! — высокомерно ответил сын мюнхенского пивовара, «рыцарь», не имеющий герба, но носящий золотой значок ветерана — наци.

— Хайль!.. Желаем удачи! — крикнули итальянцы ненавистным «колбасникам».

— Хайль!.. Желаем удачи! — крикнули немцы презренным «макаронникам».

Две кильватерные цепочки катеров, уходивших в «неизреченную тьму» моря, извивались, как мифические морские змеи, следуя подъему и опусканию валов пологой зыби, — пока не исчезли в темноте.

…Наступило утро. Но никакие уговоры не могли заставить старпома, почти пьяного от ослепительного рассвета (уже в безопасной зоне) и от разрядки нечеловеческого напряжения после прошедшей страшной ночи, — лечь спать. Ему казалось, что пережитый кошмар как бы освежил его и что теперь он может работать до бесконечности. Кроме того, где-то в закоулках души смущенно таилось желание проводить счастливых гостей.

Понадобилось прямое приказание командира крейсера, чтобы его старший помощник наконец отправился в каюту, только что опустевшую от прекрасно выспавшихся «квартирантов».

Войдя пошатываясь, он прежде всего вытянулся в стойку «смирно» (как делал это скрытно от всех после больших и успешных операций), полный счастьем выполненной задачи, прямо смотря в прищуренные глаза, которым нельзя ни солгать, ни похвастаться выспренними словами.

— Докладываю. Две тысячи двести одна… — Но, сообразив что-то, торопливо добавил: — И два кассира Госбанка с несколькими миллионами в двух мешках, так же как пятнадцать тонн импортной жести, — доставлены по назначению!

На большее его не хватило.

Не дослушав ответа, старпом свалился как подкошенный на диван, успев машинально расстегнуть воротничок кителя и чувствуя, что проваливается куда-то глубоко-глубоко уже вместе с диваном, потеряв всякое представление о времени и пространстве, растворенных обволакивающей мягкостью и теплотой.

Только на мгновение вновь пробудилось сознание, когда в нем мелькнул зарок, родившийся с восходом солнца, — написать Пашке Овчинникову, чтобы он вместе с его миноносцами убирался подальше, так как он свой крейсер ни на что и никогда не променяет.

По спискам флота он числился Николаем Юльевичем Озаровским, но гораздо шире был известен по прозвищу «Летучий голландец».

Внешне ничего подчеркнуто морского в нем не было, несмотря на то, что всю свою жизнь он провел на флоте. Коренастый, среднего роста, белобрысый, относительно медлительный в движениях и в мыслях, он оставался мечтательным, почти непьющим, всегда улыбающимся, добродушным и доверчивым. Как видите, довольно невзрачный герой, вопреки своему прозвищу далеко отстоящий от типа так называемого сурового морского водка.

В любой момент он готов был прийти на помощь первому встречному, попавшему в беду. Если же выяснялось, что встречный, прикинувшийся дружком, оказывался мелким подлецом, Летучий голландец полурастерянно улыбался, оставаясь терпимым и склонным к всепрощению. Вот почему у него всегда было больше приятелей, чем у любого другого — скептически настроенного или наученного жизнью человека.

Конечно, не за эти качества получил он прозвище, а за совершенно неистребимую, по-особенному чистую и романтическую любовь ко всему флотскому и морскому, любовь, которая сочеталась с высокими профессиональными качествами и обширными теоретическими познаниями. Озаровский был кадровым офицером военного флота и исключительно удачно сочетал в себе главные качества этой профессии, в отличие от двух основных разновидностей своих коллег — от тех, которые бывают слишком военными, но плохими моряками или, наоборот, являются чудесными моряками, но абсолютно невоенными людьми.

Малозаметный мичман Балтийского флота, он получил боевое крещение во время войны с кайзеровским флотом, в финляндских шхерах и в Рижском заливе.