Григорий Карев: Твой сын, Одесса

— Я покажу тебе, морское копыто, — сопел Яша, стараясь подмять под себя Фимку. А тот скручивая ему руки, силился положить на обе лопатки, говорил сквозь слезы:

— Я же тебе, как корешу, Капитан. Я же по-хорошему тебе.

Силы Яши уравновешивались ловкостью Фимки, и они катались, вырывая ногами комья земли, поднимая пыль.

— А что здесь за петухи дерутся! — услышали они вдруг над головой басовитый голос.

Это было так неожиданно, что Фимкины руки сами собой разжались. В другой раз Яша не преминул бы воспользоваться Фимкиной оплошностью, мигом оседлал бы его. Но голос над головой строго приказал:

— Прекратить драку немедленно!

Растрепанные, исцарапнные ребята медленно поднялись с земли, удивленно поглядывая на статного армейского командира с выгоревшими на солнце бровями.

— Ты что за начальство? — недовольно буркнул Яша, трогая рукой огромный синяк под глазом.

Командир улыбнулся:

— Выходит — самое высокое среди вас.

— Вижу, со шпалой, — ответил Яша. — Капитан, что ли?

— Капитан, — подтвердил военный и улыбнулся. — А вы?

— Мы?.. Мы просто… Ребята, между прочим, меня тоже Капитаном зовут…

— И еще Хивой, — напомнил Яшину школьную кличку Фимка.

— Слушай ты, токарь-пекарь, — снова подступил к Фимке Яша, сжав кулаки. — Катись-ка ты отсюда, пока я с тебя не спустил стружку толщиной в бумажный лист.

Фимка обиженно шмыгнул носом, подтянул сползающие штаны и, махнув рукой — ничего-то ты, дуралей, не понял! — подобрал затоптанный в пыль бриль и лопату и побрел к своей бригаде.

— Да смотри про Вовкиного отца не болтай — уши повывинчиваю!. — крикнул ему вслед Яша.

— За что ты на него так? — спросил капитан.

Яша недоверчиво скосил глаза на незнакомого командира, небрежно махнул рукой:

— А-а, фармазон!

— Слушай, капитан Хива, — как бы не замечая Яшиной подозрительности, хлестнул себя веткой по голенищу сапога командир. — Ты не знаешь, где тут работает твой сверстник Яша Гордиенко?

— Кто-кто? — удивленно вытаращил глаза Яша.

— Гордиенко Яков, из спецшколы.

— А вам он зачем? — насторожился Яша.

— Много будешь знать — скоро состаришься, парень.

— Нет, вправду?

— Значит, нужен, если спрашиваю.

Яша даже оглянулся, не стоит ли поблизости Фимка Бомм. Вот жаль, что прогнал, пусть бы этот москвич-чистюля собственными ушами услышал, что капитану-то именно он, Яша Гордиенко, и нужен был. Жаль, ушел Фимка. И Вовка с Абрашей куда-то запропастились. Ведь не поверят же потом, поди, что капитан, настоящий капитан, к нему приходил!

— Так знаешь такого? — снова спросил капитан, пощелкивая хлыстиком.

— Знаю ли! — засмеялся Яша. — Я и есть Яшко… Яков Гордиенко.

— Да ну? — деланно удивился капитан. — А Хива?

— Честное комсомольское! А Хива… Хивой это меня в школе дразнят.

— Вон как! Ну что же, давай знакомиться, — протянул капитан широкую ладонь: — Командир летучего отряда капитан… Впрочем, фамилию ты еще узнаешь, а пока зови просто: дядя Володя. Ясно?

— Ясно. Как в геометрии!

— В военкомат заявление писал?

— Писал.

— В райком комсомола ходил?

— Ходил.

— На фронт просился?

— Было такое.

— Ну вот, они и рекомендовали тебя в адъютанты… И еще один человек будет. Как? Согласен?

Яша сгорал от нетерпения и любопытства, а когда капитан произнес такие слова, как «адъютант» да «летучий отряд» у Яши даже поджилки задрожали. Он уже представил себя адъютантом командира летучего отряда — вроде Петьки при Чапаеве. Летит командир на рыжем жеребце впереди отряда — и Яша рядом, выхватывает командир сверкающую на солнце шашку — и Яша тоже. Ветер свистит в ушах, земля гудит под копытами коней, громом катится вслед за Яшей воинственный клич летучего отряда: Ур-ра-а-а! Руби фашистов! Фашистам такое ни в жизнь не выдержать! Бросают они в бурьян свои автоматы и пулеметы, бегут, бегут, бегут в кукурузные заросли. А Яша с командиром уже настигают их и шашками направо, налево — раз, раз, раз! Падают на черную землю кукурузные стебли, срубленные вместе с фашистскими головами…

— Ну как? Согласен? — снова спросил капитан.

И нет уже ни кукурузного поля, ни порубанных фашистов, ни коня, ни шашки в руке… Есть выжженная степь, седая от солнца стерня да жесткая, как остывший шлак, глина на бруствере. Есть незнакомый капитан, который пытливо смотрит на Яшу прищуренными в улыбке глазами… Уж не смеется ли он над Яшей? Не разыгрывает ли он его, как мальчишку?.. Надо бы посерьезнее себя держать с ним, а то и вправду пацаном посчитает.