Роман Кожухаров - Штрафники на Зееловских высотах

– Жить надоело?! Куда прешь без спроса!? – долетело сквозь звонкий металлический лязг и рев.

– Не слышу… – мотая головой, проговорил Шевердяев. – Вот черти полосатые… Начисто левое ухо мне вынесли… Горит вся левая сторона…

Аникин бегло осмотрел его. Пахло паленой кожей. Раскаленные пороховые газы обожгли шею и ухо бойца, оставив черный след на шапке-ушанке.

– Эк тебя обшмалили… братушки бронебашенные… – сочувственной скороговоркой проговорил Андрей. – Глаз цел?

– Да вроде как… – с неистребимым озорством вдруг выговорил Шевердяев. – Причем небо в алмазах… В ухо – будто кол забили…

Башня стала стремительно вращаться влево, чуть не скинув обоих штрафников на землю. Андрей, поневоле уцепившись за крюк, приваренный к торцу башни и обмотанный солдатским ремнем, снова просунул голову в отверстие между башней и люком. Внутри его встретила кромешная темнота, в которой вдруг проклюнулись две белых точки. Белки глаз!

– Вы мне чуть сержанта не угробили! – крикнул в эти белки Аникин.

– Сами на рожон полезли… – сердито огрызнулись белки и тут же отходчиво добавили: – Лейтенант Каданцев…

Тут же белки потухли, и зычный голос офицера-танкиста прокричал кому-то, не видимому сверху:

– Плавней наводи, Славик… Хорош!.. Бронебойным заряжай…

– Убираться надо, лейтенант… – крикнул ему Аникин.

Две симметричные белые точки снова появились, будто капли молока посреди черноты.

– Это твои архаровцы нашу задницу прикрывали? – прокричал он и, не дожидаясь ответа, добавил:

– Хорошо воюете, штрафники… Здорово нас выручили. А то эта немчура с «фаустами», как тараканы, – из всех щелей лезут…

– Эй, лейтенант, не слышишь?! – попытался перебить танкиста Аникин. – Вылезайте… Свежие немецкие танки сюда прут… Вас зажгут в любой момент.

Или танкист делал вид, что не слышит, или действительно совершенно оглох от непрерывной стрельбы.

Он как ни в чем не бывало продолжал отдавать команды своим подчиненным, силуэты которых еле-еле стал различать Аникин.

– Не зажгут… – уверенно ответил танкист. – У нас топливо закончилось. Весь дизель к чертовой матери на этот хутор израсходовали… И снаряды на исходе. Еще с ящик фугасных и горсть бронебойных…

– Башнера моего ранило… – сообщил вдруг Андрею лейтенант. – Но терпит… Так, Славик?

– Так точно, товарищ командир… – раздался бодрый молодой голос из башни, откуда-то слева.

– Механика, сержанта Васю Романенко, убило… Эх, как умел с машиной управляться!.. Слушалась его, как миленькая… – как будто в задушевной беседе, перечислял танкист. – Стрелок, Прошка, контужен… Славика вот – осколком… А люк закрыть нельзя. Прожгут кумулятивным, и всем нам – крышка… К тому же дышать тут нечем. Железнов, заряжающий наш, уже раз чуть не вырубился. Пороховых газов надышался. А еще Железнов называется!.. Так что мы чуть прикрыли, чтобы крошки сивнцовые сюда не залетали. А так – ничего, приятно работать с открытой форточкой…

Аникин в третий раз изо всех сил прокричал танкистам, что надо уходить. Его слова заглушил очередной взрыв. Комья земли застучали по броне.

– Ого… неужто град пошел… – прокомментировал голос из башни. – А ну-ка, Баклин, вдарь им… У меня такой заряжающий… Ого-го! На весь фронт один такой! Верно, Баклин?

– Скажете тоже, товарищ командир… – пробормотал другой голос, постарше.

– А ну, Баклин. Покажи класс! Объясни фашисту, что такое град со снегом… Держись, штрафная…

«Тридцатьчетверка», будто живое существо, напряженно вздрогнула, исторгнув из себя смертоносный груз. Сокрушительная сила заставила отойти назад казенную часть мощной пушки. Раздался звон выпавшей из казенника пустой снарядной гильзы, и горячая волна горькой пороховой вони поднялась из люка.

– Тут уже из-за гильз ступить негде, товарищ командир… К боеукладке не подобраться… – раздался ворчащий голос. Похоже, это был Баклин.

– Наружу бросай… – крикнул лейтенант.

– А машину мы никак не оставим… – вдруг выкрикнул он вверх, решительным голосом обреченного. – А ну, «шурики», посторонись! Разгружаться будем!..

Из люка полетели, звеня и подпрыгивая на броне, стреляные гильзы от снарядов.

Вслед за гильзами по стальным бокам «тридцатьчетверки» скатился на землю Шевердяев, а следом за ним – Аникин. Они залегли возле гусениц.

– Упрямые, черти… – весело выругался Шевердяев.

– Да-а… настрой боевой… – выговорил Аникин, пытаясь выглянуть из-за танковой кормы в сторону вражеских позиций.