Роман Кожухаров: Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»

– Надо предупредить лейтенанта! – вдогонку крикнул ему Хаген.

В ответ раздалась пулеметная очередь. Карл-Хайнца всего трясло, когда он пытался удерживать на весу грохочущий МГ. Он вел огонь куда-то вправо, в сторону угловой комнаты.

– Они уже там! Придется – вот так!.. – истошно закричал он и махнул рукой в обратную сторону – туда, откуда он минуту назад прибежал. Хаген, на бегу засунув трубку фаустпатрона сзади за поясной ремень, перехватил винтовку и бросился следом за Карл-Хайнцем. Справа, там, где была угловая комната, все было окутано непроглядным дымом.

Хаген попробовал сунуться туда, но едкая гарь занозила ему дыхание. В клубах оседающей взвеси он увидел лежавшие возле окон, на осколках стекла и кирпича, тела убитых лейтенанта и двух подростков из гитлерюгенда. Поперек оконной рамы, перевесившись внутрь, застыл труп русского. Упавшая с его головы зимняя шапка лежала возле неестественно вывернутой руки Пиллера.

Резанувший по ушам пронзительный крик русского раздался возле самого окна. Хагена обдало волной мертвенного пота, и он опрометью бросился вдоль по коридору туда, куда бежал Карл-Хайнц.

Черная куртка парнишки мелькнула на лестничном пролете, спускающемся во двор. Карл-Хайнц настолько уверенно лавировал в узких проходах дворовых построек, что Хаген, как слепой за поводырем, молча следовал за ним.

Наконец, точно опомнившись, он вдруг остановился.

– Карл-Хайнц! – окликнул он парнишку. Тот услышал не сразу.

– Карл-Хайнц!!! Нам надо вернуться. Там остались Даммер… И отделение музыканта Вайдена.

– Кого? – недоверчиво переспросил подросток.

– Не важно. Там остались наши товарищи… – твердил, пытаясь отдышаться, Хаген.

Парнишка как будто сомневался в словах Хагена и раздумывал, стоит ли брать их на веру, даже если их произносит старший по званию. Вообще, в лице, глазах и во всем поведении Карл-Хайнца, когда он вернулся, Отто заметил разительные перемены.

Как будто парнишке пришлось заново, в одночасье, перепроверить все, что ему до сих пор говорили и внушали старшие. И он уже сделал свои выводы.

– Мы не можем их бросить, Карл-Хайнц… – произнес Отто. Он старался, чтобы его голос звучал достаточно громко для слуха контуженого парня, но в то же время спокойно и уверенно.

– Хорошо… – твердо произнес Карл-Хайнц после минуты раздумий.

Произнеся это, он уже не бегом, а быстрым-быстрым шагом повел в другом направлении, но в сторону улицы – как сообразил Отто, – смещаясь к ее центру.

Чем ближе они подходили, тем явственнее слышались звуки орудийных выстрелов. Причем доносились они и со стороны набережной, и из глубины, оттуда, где находилось отделение Вайдена, виолончелиста разрушенной бомбежкой Берлинской оперы.

Вплотную приблизившись к улице, Карл-Хайнц без посторонней помощи взобрался в оконный проем выгоревшего дотла, пропитанного дымом и копотью здания. Хаген был вынужден карабкаться следом.

Бегом миновав дотлевающие интерьеры комнат, они пробрались к фасадной стороне и в ужасе выглянули наружу. Из глубины улицы в сторону набережной двигались русский танк и самоходная установка. Под их прикрытием и по обеим сторонам улицы вдоль стен домов перебегали вражеские автоматчики. Угловая стена дома за их спинами, в котором остались фольксштурмовцы из отделения Вайдена, была обрушена. Выставленное напоказ нутро дома пылало на всех трех этажах.

И танк, и самоходка с бешеной для этих машин скоростью снаряд за снарядом всаживали в крыльцо и фасад здания, отведенного под позиции фузилеров Даммера. В мозгу Отто лихорадочно мелькнула мысль о том, что русские сумели переправить бронетехнику и пехоту через канал и вышли в тыл береговым позициям обороны.

С крыши дома, уже занявшегося огнем, раздавалась винтовочная стрельба. Кто-то произвел выстрел из фаустпатрона, который взорвался на мостовой, в промежутке между накатывавшими машинами русских. «Панцершрек» Даммера молчал. Значит, убит? Или ранен. Теперь это уже не имело значения. Не помня себя от злости, Хаген выхватил из-за пазухи трубу гранатомета.

– Что вы делаете?! – закричал Карл-Хайнц. – Какого черта? Вы погубите нас обоих!

– Молчать! – перебил его Хаген, ударом кулака сбив гитлерюгенда с ног.

Он расправил ручной гранатомет и навел его на русский танк. До него оставалось метров двести. «Давай, давай!..» – вслух твердил Отто, подпуская машину поближе. Лязг гусениц этой тяжеленной махины был слышен даже сквозь ухающий грохот орудийной стрельбы. Хаген был настолько охвачен злобой по отношению к врагу, что не расслышал рычащий голос Карл-Хайнца, который, выкрикнув: «Идиот!», как волчонок бросился сбоку на господина обершютце и со всей силы нанес ему удар в висок тяжеленным прикладом пулемета. В тот же миг черная копоть хлынула в сознание Отто, погрузив его в беспросветную тьму.