Роман Кожухаров: Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем

– Дальше не пойдем… рискованно… – останавливаясь, крикнул Хаген. Остальные стрелки без лишних слов сгруппировались вокруг него. – Наверняка следом за танком идет вражеская пехота…

– Куда же тогда? – тоскливо заверещал Гейдрих. Его взор был обращен назад. Туда же бежали и остальные.

– И назад нельзя… попадем в лапы русских… – рассудил Крумм.

– Попробуем опять бег с препятствиями… – Олхаузер кивнул на ближайшим к ним дом. – Пройдем его насквозь, окажемся ближе к реке. А там недалеко до моста…

– Деваться некуда… – поддержал его Крумм. Вейсенбергер молча кивнул, соглашаясь с товарищами.

Они, не раздумывая, подбежали к двери подъезда. Слева, в конце улицы, показались русские солдаты с винтовками наперевес. Отто открыл по ним огонь, давая товарищам время, чтобы оценить обстановку.

– Сюда… – донесся из глубины подъезда крик Крумма. – Здесь есть задняя дверь во двор. Скорее, Хаген, скорее…

Несколько русских в шинелях и ватных коротких куртках высыпали из-за угла. Часть из них пересекла улицу, устремившись вниз, следом за танком. Трое, увидев Хагена с пулеметом, залегли прямо на мостовой и принялись стрелять по нему. Пули вошли в массивную деревянную дверь, за которую успел нырнуть Отто.

– Сюда, Хаген… – кричал ему из дверного проема Крумм.

Хаген бросился следом за товарищем, и вдруг встречные клубы дыма и пыли наотмашь ударили его в лицо. Крумма взрыв застиг в дверях. Его тело кусками паленого мяса швырнуло прямо на Хагена. Не удержавшись на ногах, он опрокинулся навзничь. Ничего не понимая, оглушенный и растерянный, он вбежал в плотную пелену черного дыма. В высоком колодце двора клубы дыма никак не рассеивались, и ничего не было видно.

Сапоги ступали на что-то скользкое, подошвы разъезжались в стороны. Хаген, кашляя, пытался отыскать кого-то из своих. Но вот из открытой двери потянуло свежим воздухом, и в рассеивающейся дымной завесе глазам Хагена открылась страшная картина. Он стоял посреди двора, асфальт которого был покрыт оторванными руками и ногами, дергавшимися в агонии изуродованными телами его товарищей.

Только Харрингер оставался цел. Вернее, его мертвое тело. Застывший взгляд его остекленевших синих глаз блестел двумя кусочками цветной смальты из самого угла, куда его отбросило взрывом.

Всю силу ударной волны и осколков принял на себя Гейдрих. Его разорвало пополам, и вывалившиеся из брюшины внутренности еще пульсировали и исходили паром на морозном февральском воздухе.

Тут же, возле повара, в неестественной позе, с оторванными по голень обеими ногами, лежал Олхаузер. Осколки разворотили ему грудь и перебили шею. Оттуда хлестал целый родник алой крови. Ее уже натекла целая лужа, почти в полдвора.

Вейсенбергер, без ноги, полз по земле, цепляясь ногтями за асфальт. Его голова задиралась неестественно кверху, а изо рта сгустками вытекала черная кровь. Отто сделал к нему шаг по хлюпающей, густой луже крови, но тело Вейсенбергера вдруг вытянулось в струну предсмертной судорогой, и он испустил дух, уткнувшись лицом в асфальт. Только тут Хаген заметил, что у него была напрочь снесена вся затылочная часть черепа.

Первые несколько секунд шока отняли у Хагена способность мыслить и действовать. Но оглушительный треск выстрелов над самой его головой вернул его к жизни. Инстинкт самосохранения вновь оказался включен. Не давая ему времени на размышления, он заставил тело действовать помимо рассудка. Отто метнулся обратно в спасительное укрытие подъезда.

Выходило, что дом и вся его противоположная сторона уже были заняты русскими. Наверное, кто-то из них, увидев, как во двор вбежали немцы, бросил связку гранат. Не надо было соваться в этот проклятый дом. Наверное, Гейдрих был прав. Следовало, смешавшись с толпой попытаться обойти квартал слева. Но теперь уже ничего не вернешь. Они все погибли, все погибли.

Вряд ли тут обошлось одной гранатой. Слишком мощным был взрыв. Похоже, что гранаты взорвались под ногами несчастных. Отто только сейчас осознал, что в один миг потерял всех своих товарищей, и теперь ему одному придется прорываться к мосту. Он не имел возможности рассуждать на эту тему. Потом, потом… Сейчас главное – добраться до моста. Главное, выжить… Об этом твердило его тело, часто-часто отсчитывая стук его кованых каблуков.

Слева, в витрине магазина, из которого они выбрались несколько минут назад, мелькнули силуэты. Хаген, не останавливаясь, развернувшись, выпустил по мелькавшим внутри теням длинную очередь. Пули полоснули по стене, а потом вошли в большой стеклянный квадрат. Грохот и звон рухнувшей стеклянной массы на миг заглушили грохот стрельбы пулемета, дергавшегося в руках Хагена. Немудрено, что эти стекла не выбило от взрывов танковых снарядов. Они были очень толстые.