Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

До Фазыла с трудом доходило всё происходящее вокруг, но он сразу понял, что тётя Фрося потеряла сознание, и бросился ей на помощь. Подхватив старушку на руки, осторожно уложил её на диван.

Будто почувствовав, что она очень нужна сейчас, в кабинет вбежала бледная, заплаканная Аня. Она тут же дала тёте Фросе понюхать ватку, смоченную в нашатырном спирте, потом снова выбежала и вернулась со шприцом, сделала старушке укол, приложила к лицу маску от кислородной подушки. Тётя Фрося стала медленно приходить в сознание. Оглядела помутневшим, ничего не понимающим взглядом кабинет и снова обессиленно закрыла глаза. Через минуту она открыла их и уже осмысленно огляделась вокруг. Увидела стоявшего рядом Фазыла, тут же опёрлась ему на руку и села на диване.

— Ты-то как, Федя, сыночек?..

Фазыл молчал.

— Вот видишь, какое у нас с тобой горе случилось, — тихо и печально проговорила тётя Фрося. — И не успели мы, не успели даже своими руками светлые глазоньки её закрыть, последнее слово её услышать…

Фазыл продолжал молчать, лишь дышал тяжело и прерывисто. Рустам не выпускал из своей руки его ладонь. Она снова начала дрожать.

Главврач завязал в узелок орден, медали и подошёл к тёте Фросе.

— Возьмите это и бережно храните. Ваша дочь была настоящим солдатом. Родина будет вечно гордиться такими дочерьми и так жн вечно чтить их светлую память!..

Тётя Фрося бережно приняла узелок и прижала его к груди.

— Катя!.. Катенька!!. — простонала она.

И столько было в этом стоне тоски и отчаяния, что Аня рухнула на диван рядом с тётей Фросей и плечи её затряслись в беззвучных рыданиях.

«Да, несчастье многолико, — горько размышлял Рустам. — Мне думалось, что я самый несчастный человек на земле… Но у меня хоть и глаз нет, зато есть большая и светлая любовь. Верность любимой в любых невзгодах. И… может быть… надежда на выздоровление, прозрение… Маленькая, слабая, но надёжна. А какими надеждами жить сейчас этой бедной старушке? Что светлого и радостного ждёт её впереди? Фазыл, конечно, её не оставит… Да, теперь на Фазыла одна только и надежда!»

Между тем врач с фотографией в руке подошёл к Фазылу.

— А это вам. Катя передала её Ане и попросила: «Если каким-нибудь чудом он приедет сюда или ты его где-нибудь встретишь, передай прямо в руки, а не приедет, и не встретишь, вышли туда, где он будет жить».

Фазыл и сейчас помнит историю появления этой фотографии.

Неожиданно ему дали увольнительную в город. В то время это считалось непозволительной роскошью. Фазыл чуть ли не бегом побежал к дому тёти Фроси. Катя, на счастье, была дома.

— Пойдём, погуляем по парку, — едва переступив порог, предложил он. — У меня, есть несколько свободных часов.

— Ой, правда? — радостно всплеснула руками Катя. — И сфотографируемся, ладно? Страх, как люблю фотографироваться!

— Согласен, — коротко ответил Фазыл.

— Ну тогда, Федя, ты иди и подожди меня у фотографии. А я тут… немножко причепурюсь. Я недолго, совсем недолго, — заверила Катя, заметив на лице Фазыла огорчение, и не удержалась, чтобы кокетливо не повести большими голубыми глазами.

Фазыл не понял, что значит «причепурюсь», но спрашивать не стал и ушёл.

Катю он увидел ещё издалека, и ахнул от изумления. «Да такой девушки не только в Нальчике, на всём Северном Кавказе не найти! Да что там Северный Кавказ! Во всём мире только одна такая создана…»

Такой Катя ему теперь всегда и вспоминалась. На ней лёгкое шёлковое платье, светло-русые косы закинуты за спину. На ногах белые туфли с высокими каблуками. На нежном запястье сверкают золотые часики. Лицо открытое, сияющее, взгляд больших голубых глаз весёлый и задорный.

Несмотря на то, что они находились в самом центре многолюдного города, Фазылу неудержимо захотелось тут же нежно и страстно прижать Катю к груди, крепко поцеловать её. Но он лишь осторожно взял любимую иод руку. Они вошли в фотосалоп.

— Когда со мною рядом такой орёл, ястребы, разлетайтесь! — никого не стесняясь, с шутливым вызовом громко сказала Катя, и сама же первая весело рассмеялась.

Так и запечатлел их фотограф: Фазыла с напряжённо застывшим от смущения лицом и взглядом, полным немого очарования, и Катю, задорно улыбающуюся, лёгкую, воздушную и стремительную, словно ласточка.

Фазылу вдруг показалось, что глаза Кати на фотографии ожили, губы дрогнули в улыбке. Он испуганно отвёл взгляд от снимка и поспешно спрятал его в карман.

— Ну, что ж, просьбу Кати мы выполнили. Фотографию вручили именно так, как больше всего желала покойная, — голос главврача неожиданно снова стал озабоченным и деловитым.