Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

Не ругай меня за это, радость моя! Днём я думаю о тебе, по ночам вижу тебя во сне. Живу тобой. Ты заметила? Я говорю тебе «ты». Это с той минуты, когда па вокзале услышал от тебя: «Верь, верь мне, Рустамджан!» Спасибо тебе, Соловейчик.

Пишу это письмо со станции Прохладная. Это на Северном Кавказе. Через несколько минут распрощаюсь с Ибрагимом. Его отправляют в Краснодар. Вообще всех земляков порастерял в пути. Одного туда послали, другого — сюда… Пришёл и мой черёд. С группой ребят — в основном русских и украинцев — еду я (вот ведь как мне повезло!) в пехотное училище. Буду командиром — «Ванькой-взводным». Но ты не смейся. «Ванька-взводный» — это ребята в шутку говорят. На взводных нынче вся Россия держится, очень уважаемая должность.

Да! Помнишь хмурого капитана и белобрысого сержанта? Когда мы гуляли по платформе, я тебе их показывал. Они из военкомата. Доставили нас к эшелону, а сами обратно. Но не думай о них плохо. Мне Ибрагим рассказывал, что сержант, нас провожая, плакал (подумать только!) и даже хотел на ходу в вагон запрыгнуть. Только капитан его удержал и по шее съездил.

Этот Ибрагим очень быстро сходится с людьми и поэтому всегда в курсе всех дел. Он и о капитане многое успел разузнать. Оказывается, семья капитана перед самой войной уехала на Украину в отпуск, к родственникам, и там погибла. Бедный рвётся на фронт, мстить, а его пока не отпускают, потому что должен же кто-то и в военкомат те работать.

Вот и все пока новости. За меня не беспокойся. Хоть и подкатился к самому Северному Кавказу фронт, но до него ещё изрядно. Очень скучаю по тебе, родная, и по мамочке. Да, именно по мамочке. В такое тяжёлое время мать — это Родина, а родная мама — мамочка. Скучаю я и по ребятишкам, которые на уроках попортили мне много крови. Передай им от меня привет, кланяйся тётушке Санобар. И мою мамочку не забывай. Я ей тоже написал коротенькое письмо. Всем-всем мой солдатский (точнее — курсантский) «салам».

Нежно тебя обнимаю.

Навеки твой

Рустам.

Мухаббат погладила пальцами шершавые странички, прижала к груди, словно самого Рустама приголубила. Слёзы навернулись у неё на глазах. Девушка долго сидела не шелохнувшись, всё думала, мечтала. Наконец развернула другой треугольничек.

Расскажи ещё о себе, Рустамджан. И да минуют тебя вражеский огонь и пули! Расскажи, расскажи о себе, непобедимый воин…

Радость жизни моей, Мухаббат!

Доехал я до места назначения благополучно. Всё у меня хорошо. Занимаюсь боевой и политической подготовкой.

А теперь опишу всё по порядку. Посадили нас, будущих курсантов, в пассажирский вагон, вместе с гражданскими (женщины, дети, инвалиды). Притулился я на нижней полке, возле окна, загрустил. Никого знакомых нет, одиноко. Но недаром же говорят: «Коли суждено — иголку в стоге сена найдёшь». Гляжу — идёт по проходу парень, вылитый узбек. Я — ему: «Яхшимысыс, дустым!» Он от неожиданности вещмешок выронил из рук. Как кинется ко мне, чуть кости не переломал, обнимая. Теперь у меня новый друг, Фазыл Юнусов, из Паркента, бывший тракторист. Такой разбитной парень — только держись. Тут же свёл знакомство с пожилой женщиной. Он — ей: «Мамаша», она — ему: «Сынок». Прямо-таки породнились. Ну, а я — знаешь мою стеснительность — называю её тётей Фросей или Ефросиньей Петровной.

Мы с ней и по сей день дружим. Но об этом как-нибудь после. Скажу только, что Фазылджан — теперь жених Кати, дочки тёти Фроси. Ну, а тогда, в поезде, Фазыл мигом свою будущую тёщу очаровал. Она в Прохладную на базар ездила, табачок-самосад продавать. Тяжело ей живётся. Муж с сыном на фронте. Вот она и выкручивается — растит махру и приторговывает. Да только не очень искусна в этом хитром деле. Фазыл увидел табак, говорит: «Мамаша, давайте я его тут же в вагоне распродам». Она засмущалась, отвечает: «Что ты, сынок! Да как можно? Ты его солдатикам просто так раздай». «Будет сделано», — смеётся Фазыл, и только его и видели. Минут через десять возвращается. «Держите, мамаша, пачечку благодарностей в виде государственных казначейских билетов, подделка которых карается по закону, и ещё кусок мыла».

Тётя Фрося и так его благодарит и этак, а Фазыл вовсю заливается, узнал, где она живёт, договорился с нашим лейтенантом, чтобы Ефросинье Петровне вещички поднести. Лейтенант сперва было и слышать об этом не желал. Но Фазыл — парень языкастый, говорит: «У неё муж и сын на фронте кровь проливают. Как можно не помочь такой уважаемой женщине? Представьте себе на минутку, товарищ лейтенант, свою родную мамашу, изнемогающую под тяжестью двух мешков».