Андрей Житков - Жизнь и смерть сержанта Шеломова

Они вели его по городу, держа за руль, и все никак не решались сесть, боялись машин. Наконец на тихой узенькой улочке отец перекинул через раму ногу и оттолкнулся. Руль в его руках завертелся из стороны в сторону, но отец выправил переднее колесо и, набирая скорость, покатил по улице. Вот он нагнулся, чтобы переключить скорость, что-то случилось, и велосипед завихлял и рухнул. Когда Митя подбежал к отцу, он уже вытащил затянутую в звездочку штанину: «Я тебе говорил — складной лучше, а ты заладил свое: „Спортивный, спортивный!“, вот и катайся теперь на своем спортивном!» Он потом всю дорогу не разговаривал, а дома устроил матери скандал на весь вечер. Митя лежал в кровати, слушал ругань и сдерживался, чтобы не заплакать от обиды…

Ветер тихонько трогает брезент над головой, колышется выстиранный, с потеками, бельник. Он долго лежит с мокрым от слез лицом и вспоминает дом. В углу колеблется овал света и доносится взволнованный шепот дневальных: «…огромнейшая псина. Я на ней по снегу на лыжах катался. Тянет, как паровоз! Приедешь, сам увидишь, а какой мать торт заворачивала на день рождения! В пять коржей, и в каждом своя начинка!» — «Да не травил бы…»

«Молодые сержанты, выходи на ночной развод!» — голос приходит из-за полога и гонит шепот сладких воспоминаний, рвет паутину домашних снов. Все сопят и скатываются с кроватей.

На улице их ждал Горов и с ним еще пятеро незнакомых. «Работаем на пару с седьмой ротой, им тоже нужны брусья». От Горова несло сивухой, он стоял как раз напротив Мити и дышал ему в лицо. Митя повернул голову, чтобы не чувствовать запаха. «Пойдем в отдельный батальон, там собираются строить модуля для офицеров и навезли море добра. Стоит всего один часовой, пока он обойдет пост, мы на тысячу палаток брусьев вытащим».

По узкой тропе они подобрались к колючей проволоке, за ней штабелями лежал строительный материал. Страдающий без шинели часовой крутился тут же, разбрасывая носками ботинок мелкие камешки.

«Надо его отвлечь», — прошептал Горов. Он взял Мельника за плечо: «Отойди подальше и пошурши чем-нибудь. На пулю не нарвись». Мельник на четвереньках полез в темноту. Вскоре послышались шорохи и позвякивания. Часовой замер, передернул затвор и побежал на звук.

Горов штык-ножом проделал в колючке довольно широкий проход, и они принялись вытаскивать свежие, по-лесному пахнущие доски.

Звонкий выстрел щелкнул в темноте.

«Ходу!» — шепнул Горов.

Доски при беге раскачивались и хлопали по плечам. Митя слышал за спиной сиплое дыхание Маляева, длинные доски несли по двое, тот бежал неровно, спотыкался, не выдерживая темпа. Митя выругался, но это мало помогло.

Мельник догнал их уже около палаток, был весь в поту и, захлебываясь, рассказывал, как чиркнуло прямо над головой, в двух миллиметрах. Поделили ворованное, и Горов, довольный удачной вылазкой, разрешил всем спать, сказал, что он будет гулять до утра и присмотрит за палаткой.

Остывшие постели казались неприятно влажными. Митя натянул на нос кончик простыни и стал уговаривать себя заснуть, но сон не шел, сердце все никак не могло успокоиться, шумно толкалось в грудь. Он думал о матери.

Уже мулла затянул свою молитву, уже зашуршали по дорожкам между палатками утренние нетвердые шаги, а Митя все ворочался с боку на бок, мучаясь воспоминаниями.

Вчетвером, тяжело пыхтя, они таскали на машину ящики с боеприпасами. Митя работал в паре с Ферганой, тот злился, что взводный его «припахал», и все шипел как горячая сковородка (при лейтенанте не больно-то пошлангуешь). Митя улыбнулся про себя, видя, как Фергана злится.

На склады выехали рано утром, после обеда обещали строевой смотр с генералом из штаба армии, поэтому-то взводный и торопился. За колючкой в раскаленных железных контейнерах хранились боеприпасы, рядом с контейнерами плавились часовые. Они смотрели на происходящее красными невыспавшимися глазами, заплывающими потом, и хотели только одного — чтобы их поскорей сменили.

Глядя на них, Митя вспомнил о ночной вылазке и поежился. Он представил себе, как душманы проделывают дыру в проволоке, режут часовых и чистят склады. В животе от этого стало неприятно жарко, а еще неприятней было то, что он знал, как это делается.

— Шлем, не спи, грузи, давай! — прошипел Фергана над ухом.

Загрузили ящики и поехали по окраине Кабула в полк. Ехали быстро, оставляя за собой плотную пылевую завесу. На ухабах ящики прыгали по кузову, и они прыгали вместе с ящиками, набивая синяки.