Пьеро Дельи Антони - Блок 11

Иржи, не договорив, мелко задрожал. Мириам его обняла, и «розовый треугольник» нашел в себе силы продолжить свой рассказ:

– …в один прекрасный момент он достал из кобуры пистолет, засунул его ствол в паштет – как будто это был не ствол, а хлебная палочка – и энергично покрутил его туда-сюда два или три раза. Я смотрел на него, ничего не понимая. Он улыбался какой-то странной улыбкой. Потом он, тыкая в меня измазанным в паштете стволом, потребовал, чтобы я перевернулся на живот. Я пытался ему возражать, но это было бесполезно. Он как будто бы рехнулся. Он начал орать: «Мерзкий еврей-извращенец! Еврейский педераст!» Тогда я подчинился и лег животом вниз. Он привязал меня к кровати и затем стволом пистолета… – Иржи на пару секунд замолчал, – стал тыкать мне в задний проход. Он засунул ствол мне в задницу, а сам лег на меня сверху. Я не мог перевернуться. Я чувствовал на своей шее его дыхание, чувствовал на себе вес его тепа… «Знаешь, еврейская свинья, что я сейчас сделаю?» – злобно прошептал он мне в ухо. Я очень сильно испугался и не осмеливался даже пошевелиться. Я был чуть жив от страха. Мне стало так страшно, что я не выдержал и обделался. Когда он это увидел, он рассвирепел и стал на меня орать. Я плакал, я его умолял, а по комнате тем временем распространялась вонь. Он кричал: «Мерзкая еврейская свинья! Ты должен умереть! Сейчас я тебя пристрелю! Вот прямо сейчас и пристрелю!» Я чувствовал, как ствол пистолета движется внутри меня. Затем он взвел курок. Я услышал, как щелкнул боек, и у меня мелькнула мысль, что все, мне крышка. Однако пистолет не был заряжен. Не знаю, специально ли он заранее разрядил пистолет или же мне просто повезло. И тут вдруг он тоже обделался. Он растянулся затем на кровати животом вверх, ничего больше не говоря. Чувствовалось, что он был очень сильно взволнован. Я на какое-то время впал от психического перенапряжения в полузабытье. Когда пришел в себя, его рядом со мной уже не было. Мне пришлось прождать аж до следующего дня, пока меня не обнаружили привязанным к кровати и лежащим посреди лужи крови и кучи дерьма.

Никто не решился прокомментировать рассказ Иржи. Сцена, которую он только что описал, все еще стояла у всех перед глазами.

– К счастью, такими были не все. – Иржи улыбнулся. – У меня завелось много вроде бы хороших знакомых – побольше, чем у иного генерала! Я думал, что они помогут мне спастись. «Еврея, который вызывает смех, не сочтут опасным», – говорил я себе. «Еврей, с которым ты ложишься в постель, уже больше не еврей, разве не так? Он – любовник, друг, товарищ», – думал я. Какая глупость!..

Моше смущенно опустил глаза. Пауль смотрел на Иржи и ухмылялся.

Тон Иржи неожиданно изменился: он стал агрессивным.

– Я использовал свое тело, это правда. И это не было неприятно – что тоже правда. Однако я, по крайней мере, не использовал в своих целях других людей – я использовал только самого себя… Не все из находящихся здесь поступали таким же образом.

«Розовый треугольник» демонстративно уставился на Берковица.

– Моше проворачивает дела с немцами здесь, в лагере, однако он поступает так, чтобы выжить. Он к тому же помогает нам: благодаря ему нам удается приобретать предметы, которые без него мы достать никогда бы не смогли. А вот ты, Берковиц, не ограничивался торговлей какими-нибудь сигаретами или парой новых рубашек. Ты заключал с нацистами гораздо более крупные сделки. Ты одалживал деньги Круппу, Тиссену, Флику, Шефферу и черт знает кому еще… Ты закрывал глаза и на то, как будут использованы эти деньги, и на идеи Гитлера, и на действия нацистов, и на оружие, которое они создавали, и на евреев, которых они замышляли истребить… Тебя интересовали только деньги. Ты думал, что деньги тебя спасут, потому что они не бывают ни арийскими, ни еврейскими. Ты осознал, кто такие в действительности твои друзья лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Они морочили тебе голову, чтобы заграбастать побольше денег…

Берковиц нервно поиграл желваками. Металлическая оправа его очков блеснула в тусклом свете лампочки. Все его тело напряглось.

– Я был не единственным, кто заключал сделки с нацистами. Вся Европа…

– Да, но ты ведь еврей, Берковиц! – перебил его Иржи. – Не забывай об этом. Ты – еврей. Тебе что, не говорили, что нацисты замышляли с нами сделать?

– Говорилось много чего, однако в чем заключается правда – этого никто не знал. Мое ремесло – заключать сделки. И я в этом не виноват.