Максим Шахов - Концентрация смерти

Лампадки уже оказались погашены. Ароматное масло для них во время войны непозволительная роскошь. Илья размял затекшее за время сидения в подполье тело, взялся за лом.

– Ну, прощайте, покойнички, извините, если что не так вышло. И спасибо за приют.

Прохоров, не одобрявший мистические настроения, на этот раз промолчал. Хоть и был он материалистом, но вину за то, что потревожили покой мертвых, все же чувствовал. Особенно было жаль ему вдову покойного.

– Как убивается, бедняжка, – вздохнул он. – Хороший, видать, человек был, если жена его сильно любит и после смерти. О нас бы так кто…

– Типун тебе на язык, командир, – отозвался Фролов. – Мы еще и поживем, и повоюем, и на твоей свадьбе спляшем.

– И до Берлина дойдем, до самого фашистского логова, – подтвердил Михаил. – Вот тогда и о свадьбе можно будет подумать.

Кузьмич шел по кладбищенской аллейке последним, а потому и позволял себе скептично и снисходительно усмехаться словам товарищей. Какой Берлин с фашистским логовом? Тут бы ночь продержаться да день простоять. До линии фронта больше тысячи километров. Такое расстояние и в мирное время преодолеть непросто, а тут двигаться предстоит по оккупированной врагом территории, практически без денег, не зная языка, без запасов пищи. На что можно надеяться? Только на удачу.

…В доме покойного было тихо. Сын и дочь спали. Вдова, одетая в длинную ночную рубашку, стояла у окна мансарды и смотрела на кладбище, где нашел свой последний приют ее Марэк, где со временем предстояло упокоиться и ей самой. Нестарая еще женщина читала молитву, перебирая бусинки четок.

Она готова была поклясться, что видит, как ее муж еще с двумя привидениями выходит из ворот кладбища и направляется по дороге прочь от городка. Вдова не тронулась с места, не стала будить близких. Она повторила в уме то, что услышала от священника, когда пришла к нему в костел со своими сомнениями. Мол, святой костел отрицает существование привидений, сказал ей ксендз. Все это искушение темных сил, которые в час испытаний стремятся подсунуть человеку соблазн, отвратить христианскую душу от Бога. А единственно правильный путь – усерднее молиться за спасение души умершего мужа.

Даже несмотря на то, что три призрачные мужские фигуры еще читались в темноте на дороге, вдова опустила взгляд и принялась истово молиться…

Капрал Карл Зейдель был неплохим малым по гражданским меркам. И службу в армии не любил, и уж тем более саму войну. Но мобилизация с каждым годом подметала в ряды вермахта все больше и больше немецких мужчин. Никто не обращал внимания на их пристрастия и убеждения. Сперва брали только здоровых и молодых, потом тех, кто постарше, послабее. А после того как дела на Восточном фронте пошли не лучшим образом, в строй стали загребать чуть ли не всех подряд…

Вот так сорокатрехлетний Зейдель и попал в тыловые части вермахта. Не с его пивным животом и близорукостью было в силах отбивать советские атаки в окопах под Сталинградом. Служить в Польше считалось относительно безопасным. Бойцы подпольной Армии Крайовой, управляемой из Лондона польским эмигрантским правительством, крупные диверсии устраивали редко. Да и то это были в основном покушения на знаковые фигуры в немецкой администрации, подрыв стратегических объектов. И уж тем более никого не интересовал «маленький человек» Карл Зейдель, сменивший комбинезон строительного рабочего на форму капрала. Зейдель носил очки с сильными линзами, отчего с первого взгляда казался серьезным человеком, но на самом деле являлся в душе конченым разгильдяем. В конце концов, не всякий немец любит железный германский орднунг.

Служить ему пришлось в инженерном батальоне мотопехотного полка. Служба не сильно пыльная. От немолодого мужчины требовали по мере его сил. Батальон в основном занимался восстановлением разбитых тяжелой техникой мощеных дорог. С камнем работали дорожники-специалисты с привлечением местной бесплатной рабочей силы из поляков. Карл же работал на подхвате извозчиком, подвозил на телеге материалы, воду в большой деревянной бочке, обеды. Но вот уже прошло три дня, как кляча, на которой он возил грузы, околела, да и крестьянская телега, изначально предназначенная для перевозки сена, соломы и картошки, не выдержала неподъемной тяжести камней для мощения, дышала на ладан. Того и смотри, развалится. Зейдель, как и положено в таких случаях, доложил о своих бедах командиру батальона, тот написал рапорт командиру полка. И вот на руках у капрала появилась долгожданная бумага. Командование командировало его в деревню Бялы Двор Ченстоховского воеводства за новым гужевым транспортом. Бумага с подписями и печатями извещала, что жителями деревни должна быть безвозмездно передана на нужды вермахта исправная грузовая телега вместе со здоровым сильным конем.