А впереди уже маячил силуэт небольшого городка. На подъезде к нему с высокой насыпи сбегали двое железнодорожных рабочих, по приказу начальника гестапо снявшие с железнодорожного полотна один рельс. За близстоящим амбаром прятался грузовик с автоматчиками.
Поезд качнулся, правые колеса сорвались, ударили в шпалы, вмиг сломав, смяв их. Паровоз рухнул на откос, перевернулся, увлекая за собой вагоны. Трещали доски, лопался чугун, отваливались, кувыркались в воздухе колесные пары и падали на изувеченные вагоны, на людей. Из расколотого котла тугими струями ударил под давлением перегретый кипяток, мгновенно превращаясь в пар. Разлетелись из развалившейся топки раскаленные угли. Мало кому удалось уцелеть в этой огненной мясорубке. Тех же, кому посчастливилось выбраться, выползти, методично расстреливали автоматчики.
Когда и стоны раненых, и выстрелы затихли, со стороны городка к месту аварии маневровый паровоз подогнал пожарную цистерну. Застучал моторный насос. Струи из мощных брандспойтов быстро погасили огонь. Через два часа движение на этом участке железной дороги было полностью восстановлено.
Всех пленных охрана выгнала из бараков, приказали лечь «мордами вниз». Пьяный комендант ходил между лежащими рядами людей с «парабеллумом» в одной руке и откупоренной бутылкой французского коньяка в другой. Забыв о хороших манерах и уроках этикета, которые любил преподавать племяннику, Вильгельм Гросс часто прикладывался к горлышку и жадно глотал спиртное. Его кадык дергался под небритой кожей, как испуганная мышь в мешке.
Штурмбаннфюрер скрежетал в бессильной злобе зубами. За побег трехсот без одного пленного по его правилам следовало казнить три тысячи без одного десятка недочеловеков, лежащих сейчас у его ног «мордами вниз». Но это значило бы практически полностью уничтожить офлаг. А кто тогда станет тачать обувь для вермахта? Сам за все верстаки не станешь. Даже если пришлют новых пленных, их еще следует научить профессии, организовать, создать в их среде стукаческую агентуру. Да и такое количество казненных кто потом уберет с плаца?! Как утилизовать такую массу мертвых тел? Сколько мазута придется потратить в крематории?! То, что лагерь для военнопленных являлся предприятием, сковывало руки шурмбаннфюреру. Планы поставок обуви для армии никто не отменял. Иначе бы он, не задумываясь, приказал бы всех пленных до последнего расстрелять с вышек из пулеметов.
Впервые за время службы комендантом ему приходилось отступать от правил. Конечно же, в мыслях он винил во всем полковника медицинской службы, ведь пленные, перебившие конвой, захватившие станцию и железнодорожный состав, находились в его, полковника, распоряжении.
Но конвой-то принадлежал лагерю. Это он, комендант, поскупился приставить к колонне больше своих людей. И за это предстояло по всей строгости ответить… Вплоть до отправления на Восточный фронт. Ему еще повезло, что лагерь находился на оккупированной территории, в Польше. Произойди подобная бойня в самой Германии, можно было бы самому в концентрационный лагерь угодить.
– Грязные свиньи, вонючие отбросы, дерьмо… – бросал ругательства Вильгельм Гросс, поигрывая пистолетом.
Фридрих Калау, тоже изрядно выпивший, ходил за дядей следом как тень. Охранники с автоматами хоть и сопровождали коменданта, но старались держаться от него подальше. Мало ли чего взбредет пьяному в голову?
Штурмбаннфюрер уставился на одного из охранников и криво улыбнулся:
– Радуешься, что тебя там не оказалось? Висел бы на фонарном столбе с отрезанными яйцами.
– Осмелюсь доложить, господин штурмбаннфюрер. На станции погиб мой двоюродный брат. Он сгорел живьем, его тело опознали только по нашему семейному кольцу с гравировкой. У меня на руке такое же, – вытянулся в струнку охранник.
Вильгельм Гросс ткнул его стволом пистолета в грудь.
– Все случившееся произошло из-за трусости конвоя. Они испугались толпы тупых животных. А их надо было стрелять, стрелять и стрелять, вешать и еще раз стрелять.
Комендант приложился к горлышку, глотнул коньяка и передал бутылку племяннику.
Фролов лежал рядом с Прохоровом, руки, как и было приказано, держали заведенными за спину.
– Сколько народа он казнит? – спросил Михаил.
– Уж и не знаю. Вешать не станет, хлопотно, только стрелять – это быстро. Думаю, как обычно, каждого десятого, – ответил Илья и машинально посмотрел, сколько человек лежит с одной стороны от него и с другой. – Слева я девятый, а вот ты, Миша, десятый получаешься. Если он справа пойдет, то тогда ты девятнадцатый, а я двадцатый. Как ни крути – одному из нас помирать…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу