ИванычЪ - К чему приводит ИДЕАЛИЗМ или любовь к стране ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

Вот с таким, с вашего позволения, офицером — главным политрабочим батальона я ухитрился раз и навсегда испортить отношения в первые же минуты своего пребывания в батальоне. Сами понимаете, как мне это помогло в дальнейшей службе.

— Почему не докладываете? Кто старший?

— Дык, нет старших, никто не назначил. А чего докладывать-то. Вот сидим, ждём, — искренне и чистосердечно отвечал я.

Ну, чего тут такого, интересно же человеку.

— Так! — словно вбил гвоздь мне в голову, сказал капитан. — Марш в конференц-зал штаба, читайте пока газеты. Вас вызовут, — и пошёл, как поплыл.

Маленький, но гордый. Вредный и говнистый замполит батальона, целый капитан Кольцов.

Ну, мы, попытавшись обозначить подобие организованного движения, втянулись в штаб.

— А где тут это?

Но дежурный уже видно был предупреждён. Конференц-зал оказался чем-то типа ленкомнаты или офицерского класса, если хотите. Расселись мы за столы, разобрали подшивки. Мне достался "Советский Солдат". Это было наиболее актуально в данный момент.

Кто-то начал закемаривать и плюнув на приличия, подложив мешок под голову, сладко засопел. Как показало дальнейшее — правильно сделал. Про нас вспомнили только через 3 с половиной часа. И то это был зампотыл.

В зал влетел вихрь. Поджарый, загорелый, морщинистый старый майор. Старый! Ему тогда было, меньше чем мне сейчас лет на десять… Господи, как же время летит. Вот, если он жив — дай ему Бог здоровья. Мужчина был классный. Если за что-то имел, то имел от души. Но просто так никого и никогда не нагибал. И за всю службу не могу вспомнить, чтобы чего-то у нас не хватало. Так что зампотыл был на своём месте.

— Аттестаты сынки. Вещевые, продовольственные.

— Тащ, майор, все документы у старшего. У нас только военные билеты и свидетельства.

— А-а, ну ладно, — и вихрь унёсся.

Прошло ещё полчаса и нас по одному стали вызывать на мандатную комиссию.

Дошла очередь и до меня.

Вошёл. Доложил. Стою. За столом человек 10 офицеров разного достоинства.

— Гражданская специальность есть?

— Так точно!

— Какая?

— Радиомеханик по ремонту и установке телерадиоприёмников.

— Что заканчивал?

— Московское…

— А-а, Москвич!

Сидящий в центре стола мордастый майор (оказалось, тоже типа москвич и комбат), поднял на меня взгляд. Ему в ухо, вытянувшись столбиком, как суслик, что-то усердно начал дуть замполит. Взгляд, обращённый на меня, посуровел.

— Соколов, проверь.

Интеллигентного вида старший лейтенант начал задавать мне какие-то вопросы по методике ремонта и настройки радиоаппаратуры. Я отвечал. Достаточно грамотно вворачивая и названия всяких там генераторов и стендов. Чувак увлёкся. У нас с ним завязался вполне профессиональный разговор.

— Ладно, — комбат дослушал замполита и вновь посмотрел на меня: — Сколько групп принимаешь?

— Двенадцать от силы, — честно ответил я.

— Как это двенадцать? Норматив третьего класса — шестнадцать. Как же тебе третий класс дали?

В ответ я лишь пожал плечами. Мол, дело житейское. Откуда ж мне знать-то?

— Ладно. Иди!

Я вышел в коридор. У меня затеплилась надежда, что попаду я к этому старлею. Ага! Наивный. Кому какое дело, что я готовый радиомеханик. В бумагах стояло: "Радиотелеграфист". Оно конечно, может и состоялось бы, но как мне потом сказал Соколов (начальник радиомастерской — этот самый интеллигентный старлей), он просил чтобы меня отдали ему, тем более что у него только один мастер был. Но замполит обозначил меня шлангом блатующим и участь моя была решена — пошёл я в роту. И ждала меня должность радиотелеграфиста в экипаже приёмной станции. 3-я, что характерно лучшая в батальоне, рота капитана Щенникова.

И вот мы в роте. 3-я рота Н-ского отдельного особого назначения батальона радиоэлектронного противодействия. Рота капитана Щенникова, лучшая рота в батальоне и даже занявшая 1-е место в Групповом соцсоревновании среди "братских" подразделений.

Я, пожалуй, начну рассказ о роте с того, что расскажу про ребят… Или, говоря языком военным, представлю личный состав на момент нашего появления в роте. И разделю ребят по категориям всем понятным, т. е. по периодам службы. Это, пожалуй, самый нормальный подход, ибо воспоминания вещь избирательная, т. е. какие-то моменты, связанные со службой, чаще всего вспоминаются в связке с какими-то людьми. Вспомнил человека — вспомнил какой-то момент. Поэтому и форму рассказа изберу именно такую.