Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Про штрафников на долгие годы забыли, будто и не было их. Собрались все же с Сашей Бызиным, Гришей Сечкой съездить на знакомые холмы под Сталинградом. Тогда там многое напоминало о войне. В еще не замытых талой водой окопах валялись старые каски, гильзы, хвостовики мин и даже обрывки чужих шинелей.

Спустя долгое время, уже в конце девяностых, выбрались снова. Привез их на своей «волжанке» Степан Елхов, который, несмотря на годы, держался крепче многих. По обычной своей командирской привычке показывал, рассказывал, откуда наступали, куда двигались, пока его не перебил музыкант Сечка:

– Ну, помолчи ты, ей-богу. Глянь, красота какая.

Может, и не было вокруг особой красоты. Трава к сентябрю поблекла, степь сделалась серой и скучной. Но вид с холмов открывался до боли родной, как будто и не минуло полвека. Словно шкура огромного животного колыхалась под ветром буро-желтая трава, и до горизонта блестели голубые пятна древних Сарпинских озер. А на равнину все больше наступали окраины большого южного города, который именовали когда-то Сталинград.

Сто шестым воздушно-десантным батальоном пытались закрыть одну из прорех на южном крыле фронта. Вначале планировали использовать его для обороны крупной станции Миллерово, но из-за быстрого продвижения вражеских войск перебросили на степные высоты за рекой Чир. Именно здесь передовые отряды вновь созданного Сталинградского фронта стали на пути продвижения немцев.

Рота окапывалась на гребне холма. Тогда еще не предписывалось рыть сплошные траншеи, да и времени не хватало. Через три часа каждый из ста двадцати человек выкопал для себя узкий окоп полтора метра глубиной, похожий на вертикальную нору. Оборудовали ротный наблюдательный пункт, а также более просторные укрытия для станковых пулеметов и противотанковых ружей.

Высота показалась мне удачным местом для обороны. Юго-западный склон был довольно крутым, с флангов наш холм окаймляли две узкие промоины. Я представлял, как неуклюже будут вползать наверх вражеские броневики и танки, подставляя борта и брюхо под огонь четырех противотанковых ружей, распределенных равномерно на участке длиной девятьсот метров. Расстояние я хорошо запомнил, потому что места для каждого из взводов отмерял шагами командир роты, старший лейтенант Рогожин.

Третий взвод, в котором я командовал отделением, находился на правом фланге. Неподалеку занимали позиции роты пехотного полка. Там тоже возились люди, мелькали сточенные о грунт блестящие лопаты, куда-то вели лошадей. Только шума и суеты производили больше. Неудивительно, ведь это обычные стрелковые подразделения, пехота. Не то что мы, прошедшие хорошую подготовку в воздушно-десантном полку и направленные в срочном порядке на фронт.

Двадцать восьмого июня 1942 года армейская группа генерала Вейхса начала наступление из-под Курска. Если взглянуть с большой высоты на холмистые равнины западного правобережья Дона, то в те летние дни можно было увидеть огромное пыльное облако, которое окутывало катившиеся по степным дорогам ударные дивизии четвертой танковой армии. Третьего июля оборона советских войск была взломана, чужие танки с крестами продолжали свой бег на юго-восток. Механизированная масса теснила части Красной армии, уничтожая обороняющиеся полки, захватывая в плен тысячи бойцов и командиров.

Если в верховьях Дона немецкие танки вышли на рубеж реки уже шестого июля, то войска нового Сталинградского фронта, в том числе 62-я армия, держали оборону в восьмидесяти километрах западнее Дона. В состав армии вошел и наш батальон. Тогда мы еще не знали, что он находится в самой гуще синих штабных стрел, нацеленных на Сталинград.

От нас ожидали активных боевых действий и постоянно напоминали, что мы особое подразделение, обученное и вооруженное лучше многих. Однако чувствовали мы себя неуютно. Батальон раскидали по отдельным участкам. Трехсоткилометровый пеший переход от станции Борисоглебск с короткими остановками измотал людей. Шагали быстро. Не только ночами, но и днем, несмотря на опасность налетов вражеской авиации. Командиры нас постоянно подгоняли, видимо, у них имелось указание занять линию обороны как можно быстрее. Гонка по горячей степи измотала каждого из нас. Сейчас все улеглись на прохладную землю, куда еще не заползла жара. Вскоре меня разбудил командир взвода Кравченко. Он сидел на краю моей глубокой ячейки, болтал ногами и сворачивал из серой курительной бумаги самокрутку. Нестерпимо хотелось пить. Когда переходили по мосту через речку Чир, очень спешили, пили на ходу, опустошая наполненные фляги. На предложение Кравченко курнуть вместе я отрицательно покачал головой.