Юрий Гайдук - Штрафбат. Закарпатский гамбит

– Считай, что нахрапом, однако наколка была надежная. А пока что… не будем пока эту тему перетирать. Слишком серьезная, да и сглазить боюсь.

Хорошо зная Боцмана, Мадьяр более этой темы не касался и только спросил осторожно:

– В чем проявится моя помощь?

– В машине, – не вдаваясь в подробности, ответил Андрей. – Лучше, конечно, если это будет полуторка.

– А водила?

– У нас свой есть. Что касается твоей доли, то обсудим ее чуток позжей.

– О чем ты?.. – возмутился было хозяин дома, но Андрей остановил его рукой. – Послушай, Аврам, не надо одесского базара. А бумага и рыжевьё это так: или их нет, или они есть, но лишними они никогда не бывают.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился с Боцманом Мадьяр. – Когда сможешь определиться окончательно?

– Думаю, буквально днями. Нам тоже не фартит засиживаться в лесу, того и гляди как бы войсковые части прочес не устроили. Да и хреновато там, откровенно говоря.

– В схронах осели?

– Ну а где же еще? Там и отлеживаемся.

– М-да, схроны – это, конечно, не пляж в Аркадии и не санаторий под Одессой. Кстати, как будем связь держать?

– Да очень даже просто, – пожал плечами Андрей. – Как только определимся относительно нашего дела, я сам к тебе на огонек загляну. Так что постарайся в ближайшие два-три дня не особо-то надолго отлучаться из дома.

…Когда уже была допита последняя бутылка водки, а на посошок пустили по кругу, как когда-то у таежного костерка на лесоповале, кружку с грамотно заваренным чифирком, явно расчувствовавшийся Бокша произнес негромко:

– Креста, надеюсь, помните?

– Господь с тобой! – вскинулся Мадьяр. – Неужто свою курносую нашел?

– Зачем же курносую? – обиделся за друга Боцман. – Сейчас он нас поджидает, а если бы знал, что тебя с Пулей встретим, то и сам бы в город приперся.

– Неужто и Крест с тобой?!

– А где же ему еще быть? Конечно, со мной! Кстати говоря, и остальная братва – весьма уважаемые люди.

Перед тем как отправить эту записку в Москву, Карпухин еще и еще раз перечитал последнюю фразу, в которой он ясно давал понять и Абакумову, и Смирнову, что игра в «нечистые руки» закончилась, и если непосредственные руководители «Закарпатского гамбита» по-прежнему настроены взять Вербовщика живым и невредимым вместе с его «бесценным» грузом, Боцману и его группе надо разрешить действовать по своему усмотрению, то есть по уголовной логике тех бандитов, которых они из себя представляют. И в этом случае, возможно, оружие будет направлено против своих же людей. И выбора, как понимал генерал-майор Карпухин, у штрафников не было.

Получив от лейтенанта Новикова необходимые пояснения относительно Стефана Драги – его привычка помусолить перед сном на крыльце папироску, затем пройтись в сколоченную из досок уборную, что затерялась на дальнем конце лысого пока что огорода, и уже после этого, подтянув штаны и застегнув ширинку, накинуть деревянный засов на дверь добротно сложенной постройки, в которой семья Драги держала годовалую телку с коровой, двух поросят и бычка-двухлетка, радиста повела группа капитана Федина.

Вечерний «обход» Драги заканчивался у калитки невысокого плетня, и уже с чувством исполненного долга он неторопливо поднимался на крыльцо, по наработанной привычке окидывал прощупывающим взглядом разбегающуюся в два конца улицу, окна соседских домов и уходил в дом, плотно прикрыв за собой входную дверь. Ночами из дома никто не выходил, справляя малую нужду в старое ведро, содержимое которого ранним утром выплескивалось на огородные грядки, уже засеянные картошкой и кукурузой, которую в этих местах почему-то называли пшинкой.