Владимир Першанин - Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

Опасаясь мин, Жалейкин приказал мне и Бакланову идти друг за другом. Пока еще ровное место позволяло держать скорость. С полкилометра мы одолели благополучно, но вскоре налетела на противотанковые мины одна, вторая машина. Десант прыгал с брони, спасаясь от усилившегося минометного огня. Атака срывалась.

— Товарищ майор, надо заходить с тыла! — кричал я по рации, уже не заботясь о шифровке переговоров. — Давай приказ хотя бы одной роте!

Фугасный снаряд взорвался с недолетом выше по склону, обрушив на нас гору песка и глины. Толстый пласт почвы пополз вниз, увлекая с собой наш танк.

— Тимофей, проверь ствол, — скомандовал я заряжающему. — Быстрее, не телись.

Сержант Митрохин хотел что-то сказать. Может, пожаловаться, что нас достают уже из пулеметов и вылезать опасно. Молча скатился с брони и, вернувшись, сообщил, что ствол забит песком. Рота, получив приказ, отползала вниз по склону и разворачивалась для броска в тыл. Ствол прочищали, сделав короткую остановку. Я связался с машиной Лени Кибалки, убедился, что он жив. Мы уже потеряли два танка. Один горел, второй получил повреждение. К нам подбежал младший лейтенант — артиллерист в окровавленной гимнастерке.

— Сматываетесь, да? У меня обе пушки накрылись, и ребят вдребезги. А вы…

Две разбитые «полковушки» валялись рядом с огромной воронкой. Шестидюймовым снарядом их накрыло сразу обе. В горячке лейтенант поставил орудия слишком близко, а фугас выбил в мягкой почве воронку метров на семь.

Подлетел танк комбата. Шрапнель рвалась в воздухе безобидными с виду облачками, но укрыться от нее было трудно. Взрыв, еще один! Заложило уши. Лейтенанта оттаскивали прочь здоровенный санитар и сержант с повязкой на голове.

— Лешка, идем на полной скорости всем батальоном! Двигай!

Через несколько секунд мы уже неслись вдоль обочины, объезжая тела солдат, разбитые грузовики, повозки. Артиллерия и минометы полка поддерживали нас, стреляя с открытых мест. Времени закапываться просто не было.

Разворачивались у развилки дороги. Я пытался сосчитать, сколько машин осталось в батальоне. Мешала завеса песка и рыжей глинистой пыли. Позади батальона, заметно отставая, шла громоздкая ИСУ-122. Ничего, догонит!

Танки, захлебываясь от напряжения, ползли по буграм с уклоном, где 30, где 40 градусов. Они превышали предельную крутизну, допустимую для «тридцатьчетверок». Одна из машин, неосторожно разворачиваясь, вдруг наклонилась. Правая гусеница поднялась в воздух. Водитель, нервничая, дал слишком сильный газ.

Танк запрокинулся. Сначала отвалилась башня, потом машина встала на борт и пошла кувыркаться вниз, устилая путь раздавленными снарядами, тряпьем и телами экипажа. «Тридцатьчетверка» не взорвалась. Она просто ударилась верхушкой о землю и застыла с сорванными гусеницами. Несколько колес продолжали крутиться.

Мы все невольно проводили глазами погибшую вместе с экипажем машину. Вскарабкавшись наверх, увеличили скорость и пошли на орудийные позиции. Нам противостояли несколько батарей старых короткоствольных орудий калибра 75 миллиметров. Они прикрывали гаубичные дивизионы от возможных атак советских танков. Хотя стволы длиной 80 сантиметров выглядели как обрубки, кумулятивные снаряды поражали наши машины одну за другой.

И все же мы прорвались. «Тридцатьчетверки», юркие, быстрые на ходу, ныряли в низины, круто уходили по склонам и вели непрерывный огонь. Решительности и храбрости с обеих сторон хватало. Но танкисты сорок четвертого года уже набрались достаточно опыта и уходили из-под прицела малоподвижных, хоть и скорострельных пушек. Когда вышли напрямую, я увидел, как дернулась и встала от удара «тридцатьчетверка» Лени Кибалки.

Ему надо помочь! Это же мой друг. Может быть, я и кричал это, но приказ механику останавливаться не давал. Я погубил бы экипаж, а следом за мной могли замедлить ход остальные танки моей роты. Артиллеристы спешно разворачивали ближайшее орудие. У этих кайзеровских трехдюймовок угол горизонтального обстрела всего шесть градусов. Зато расчет легко разворачивает пушку за считаные секунды.

Не успеете, уроды! Мы выстрелили первыми. Взрыв встряхнул орудие, отбросил кого-то из расчета. Мы налетели, с маху подмяв колесо и край щита, размолачивая гусеницами станину и двоих венгров, не успевших отскочить. Еще один, бегущий по аппарели, попал под пулеметную очередь. Мы догнали его, под гусеницами мягко хрустнуло. Танк вылетел из окопа.