Владимир Першанин - Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

— Настроение паршивое, Леха? — спросил Кибалка.

— Не знаю. Глянь, вишня тоже листья не сбросила. Примета есть, если до ноябрьских листья не опадут — зима теплая будет.

— На Украине, говорят, все зимы теплые. А ты точно не в себе, Алексей. Я понимаю, переживаешь, что ни за что с роты на взвод скинули. Ну, и хрен в глотку этому Гаценко и Хлынову. Переживем. Помнишь, что под Орлом творилось? А когда к Днепру шли? Сейчас полегче, вон сколько сил собрали.

— Писем два месяца нет, — сказал я.

— Все они умники, — гнул свое заряжающий. — Чтобы в анкете — ни сучка, ни задоринки. Сами бы попробовали с самоходами связаться?! Обосрались бы. Когда нас болванкой в лобовину шарахнуло, я себя сразу похоронил. До сих пор пальцы трясутся. А те два экипажа накрылись бы, точняк. Терпелка кончилась, и полезли бы под снаряды.

— Ленька, хватит ерунду молоть. И так тошно.

Кибалка недовольно засопел, а я набрел на терновый куст. Крупные черные ягоды, тронутые морозцем, были сладкие на вкус. Насобирали треть каски и вернулись к своим. Чай или компот заварили в котелках. Пришел Ярославцев. Хорошо выпивший, обнял и сказал, что меня приглашает к себе ротный.

— Мы уже поужинали. Чай пить собираемся.

— Эх, молодцы у тебя ребята. Выручили! Ну, пошли, Хлынов ждет.

— Иди, Алексей Дмитрич, — поддержал лейтенанта весь мой экипаж. — Кому лучше будет, если с ротным не сойдешься? Будет совать в каждую дырку, как затычку, пока не угробимся. А водки мы тебе оставим, если там не нальют.

— Как не нальют! — вскинулся Ярославцев. — Уже налито.

Ребята были правы. На Букрине именно наш взвод сунули под переправу. Там мы потеряли шесть человек и две машины. И сегодня выручать взвод Ярославцева пришлось нам, когда остальные после боя отдыхали. Я согласился и пошел вместе с Иваном. По дороге сказал:

— Долго вы меня приглашать собирались. Ярославцев, пошатываясь, шепнул на ухо:

— Хлын тебя не звал, потому что опасался, вдруг откажешься. Авторитет все пытается держать. А ребята настояли.

В подвале, освещенном двумя коптилками, сидели за столом оба командира рот, старшина и двое взводных. Мне налили полкружки разведенного спирта. Выпили за победу, потом за Сталина, помянули погибших. Мужики уже усидели несколько фляжек. Как всегда после боя и хорошей выпивки, стоял гул возбужденных голосов. Хвалили Хлынова, который провел смелую атаку и с ходу вышиб немцев из поселка.

— Действовал уверенно, как комбат, — поддакнул старшина.

Познакомился с лейтенантом Артемом Майковым, командиром второй роты. «Лейтенанта» и должность ротного получил на Букринском плацдарме, где разбил две немецкие пушки и удачно отразил несколько атак. На мой вопрос, давно ли на фронте, с гордостью ответил, что с февраля сорок третьего.

— Горел, в госпитале лежал, — возбужденно рассказывал он мне свою биографию. — На Букрине рота фрицам дала жару. Когда командир погиб, комбат Плотник роту доверил. Значит, мне тебя благодарить, что два моих танка помог вывести?

— Брось. Какая там благодарность!

— Н-нет, я добра не забываю.

Потом поговорили о том, как воевали с самоходками. Ярославцев сообщил, что выпустил девяносто штук снарядов.

— Выкурили блядей из засады. Леха одну самоходку в клочья разнес. Ну а мы зенитный пулемет вместе с расчетом уделали.

После трудного дня и выпитого спирта тянуло на сон. Хлынов немного меня проводил, пожал руку. Кажется, отношения с ротным стали налаживаться.

Это была уже вторая попытка овладеть Киевом. Первое наступление, в середине октября, пока мы сидели под Букрином, закончилась неудачей. Слишком много техники и войск противостояло нашим частям, прореженным после спешной и плохо продуманной переправы через Днепр и боев на плацдармах. Второй удар, нанесенный третьего ноября, получился удачным. Немецкая оборона была прорвана.

Пятого ноября перерезали шоссе Житомир — Киев, бои шли на окраинах города. По слухам, 1-я Чехословацкая бригада, наши союзники, к вечеру уже заняла вокзал. Так или иначе, но на окраине города мы в очередной раз натолкнулись на упорное сопротивление немцев.

С нашей стороны действовал жесткий приказ — к седьмому ноября освободить Киев. Командование вермахта не менее категорично запрещало до определенного времени отступление своим частям. Нас поддерживали новые тяжелые самоходные установки СУ-152, вооруженные 152-миллиметровыми гаубицами. Машины имели хорошее бронирование, по эффективности значительно превосходили СУ-122, которые сопровождали нас до Днепра.