Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

Готов ли он стать коммунистом? Не сразу ответишь на этот вопрос. Надо хорошенько подумать, проверить себя, каждый свой шаг, каждый поступок и только тогда дать ответ. Но в глубине души ответ уже был готов, он зародился давно, а теперь его надо только выразить — и не словами, а делами, достойными такого высокого звания.

Иван поглядел на Кирилла и поразился. Лицо друга потемнело, стало хмурым, как туча, которая надвигалась с запада, закрывая последние краски заходящего солнца.

— Хороший вы человек, Алексей Михайлович, — сказал Кирилл, — спасибо вам, что вы со мной о партии заговорили, но только это пустой разговор. Кто же мне, после тюрьмы и лагеря, решится дать рекомендацию? Лучше не говорить об этом…

Глубокая боль почувствовалась в словах Кирилла.

— Первую рекомендацию дам тебе я, — сказал Ковалёв, — а вторую поищем.

Внизу прошёл ещё один поезд с частями блюминга. Облачко пара зацепилось на откосе и долго не таяло. Сидоренко молчал. Никакими словами не смог бы он выразить свои чувства в это мгновение.

Ковалёв видел волнение друзей, понимал их мысли и не хотел их торопить.

— Поехал наш блюминг! — весело сказал он. — Последние детали погрузили. Пошли домой, хлопцы! Хорошенько подумайте о нашем разговоре и тогда приходите. И помните — я рекомендации вам даю.

Они повернули к дому, попрощались на бульваре с Ковалёвым и поднялись к себе, неотступно думая о словах парторга.

Через несколько дней Кирилл сказал:

— Я уже сто раз всё передумал и решил так: давай ещё какую-нибудь большую работу сделаем, чтобы каждый видел, на что мы способны, а тогда и подадим заявление. Согласен?

— Согласен, — ответил Железняк.

В этот майский тёплый вечер шёл Иван, поглядывая на деревья, покрытые мелкими молодыми листьями, на скамьи с влюблёнными, на садовые, заново побелённые скульптуры, в полутьме похожие на привидения. Только в майском парке может быть такой воздух. Пахнет свежими листьями и влагой недавнего дождя, и степными цветами, и немножко дымком донецких заводов, и ещё чем-то неуловимым и непонятным — весенним. Аллея парка кончилась. Иван дошёл до восемнадцатого участка, постучался у знакомых дверей. Саня открыла, взглянула подчёркнуто равнодушно и сказала:

— Ну, сегодня ты наверняка мот не приходить, у меня страшно много работы.

— Ничего, я скоро уйду. — Железняк привык к таким приветствиям.

Они вошли в комнату, сели у стола друг против друга, помолчали.

— Ну, как твои успехи? — спросила девушка.

— Понемножку. Хвалиться нечем.

— Я тоже так думаю.

— Послушай, Саня, — неожиданно всерьёз сказал Иван, — мне с тобой надо поговорить.

— Вот как?

— Да! Но так, как мы до сих пор разговаривали, говорить больше не следует. Я тебя очень люблю, жить мне без тебя трудно… нет, просто невозможно жить…

— Ну и что из того?

— И я тебя очень прошу, понимаешь ты, прошу — давай поженимся. Встретимся завтра в двенадцать у загса…

Он неуверенно, растерянно выговорил последние слова и запнулся.

Саня уже давно так не смеялась. У неё даже глаза налились слезами, и она по-детски вытирала их.

— И не мечтай! — сказала Саня. — Тоже мне кавалер нашёлся! Жених за своей наречённой должен заезжать на открытой машине и с букетом цветов, а не назначать ей свидание у дверей загса.

— Я бы за тобою зашёл, — ответил Иван, — но пока мы туда доберёмся, наверняка поссоримся.

Саня опять засмеялась.

— Мы и так поссоримся, — сказала она.

— Так я тебя жду в двенадцать у загса, — повторил Иван.

— Сиди у моря, жди погоды.

Иван как-будто не слыхал этих слов.

— Паспорт не забудь взять, — напомнил он и вышел.

Саня проводила его взглядом и опять засмеялась, но

не так заливисто и громко, как раньше. Глупый или ненормальный этот Иван?.. Он, вероятно, думает, что осчастливил её, что она уже рада-радешенька, схватит в зубы паспорт и побежит в загс!.. Не дождётся, не на такую напал!.. Завтра она проучит этого зазнавшегося боксеришку: пойдёт в загс, только не одна, а с подружками, поглядеть, как он там будет торчать у входа, — вероятно, и цветы притащит. Уж и поиздеваются они над горе-женихом!..

Мать застала дочь в чудесном настроении.

Казалось бы, после такого весёлого, здорового смеха спать бы да спать. Только не спится. Всё думается о завтрашнем дне. Да, да, она ещё и паспорт возьмёт, подразнит издали. «Посмотрим, какой вид будет у Ивана Железняка!..» Она улыбнулась в темноте, прислушалась — мать спит. Потом встала, подошла к раскрытому окну, легла грудью на подоконник и замерла.