Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

— Странная вещь, Серёжа, но, пожалуй, никогда раньше я не ощущала столь отчётливо, что искусство обладает такой силой воздействия на людей. Я сейчас чувствую себя так, что, окажись под моим началом все писатели, артисты, художники и скульпторы, я бы смело всех их повела в бой за утверждение демократии.

— Милый ты мой командарм! — ласково сказал Соколов.

Он встал из-за стола и хотел подойти к жене, но тут открылась дверь и на пороге появилась Валя.

— Вы не видели майора Савченко?

Соколов приветливо посмотрел на неё,

— Не видели. А зачем тебе Савченко?

Валя вдруг вспыхнула.

— Совершенно неуместный вопрос, товарищ капитан, — отрывисто сказала она и быстро вышла.

— Что это с ней, Любушка? — изумился капитан.

— Ох, быть у нас в комендатуре свадьбе, — усмехнулась Люба.

А вечером, после большого дня забот и волнений, когда в комнате горит только настольная лампа, Любе хочется немного помечтать. Она садится за пианино, мягко опускает руки на клавиши. Соколов отрывает глаза от книги. Он знает: музыка — это начало разговора, хорошего, душевного разговора о жизни, о будущем.

Люба играет, и Соколову слышится народная мелодия, да такая раздольная и широкая, словно он и не в Германии, а в родных краях, и сразу приходит на память Днепр, и необозримые ковыльные степи, и летящие журавли в небе, и страшный бой на земле…

— А как мы с тобой будем жить дома? — внезапно спрашивает Люба.

Он долго не отвечает. Они уже тысячу раз говорили о Москве, они уже всё представили себе в подробностях. Это самая дорогая мечта, мечта, которая рано или поздно, но должна осуществиться. Капитан Соколов поступит в академию. Документы уже посланы, теперь должен прийти ответ.

— Ты знаешь, — Люба неожиданно встаёт из-за пианино и пересаживается на тахту, поближе к мужу, — мы все очень изменились здесь в Германии. — Она говорит тихо и медленно, как бы размышляя над каждым словом. — Вот мы работаем, хлопочем, волнуемся, делаем кучу дел, выполняем приказы и директивы и как-то перестаём замечать, что происходит с нами самими. Но в один прекрасный день вдруг поймёшь, насколько всё это значительно и как много ты постиг. Ведь, по сути дела, ты помогаешь людям по-иному смотреть на мир. Я никогда не думала, кончая институт, что сумею именно так использовать свои знания.

Люба умолкла, опустила голову на маленькую подушку и подложила под щёку руку Сергея.

Молчание длится долго, и Соколову кажется, что Люба засыпает.

Он заглядывает ей в лицо, но глубокие карие глаза открыты. Люба неподвижно смотрит куда-то вдаль, и капитану чудится, что сейчас она видит всю их большую жизнь, их будущее и понимает, что стали они людьми больших свершений, людьми, переделывающими мир.

Шахта «Утренняя заря» давно уже перешла в собственность немецкого народа. Вместо прежнего директора, работавшего ещё при Гитлере, был назначен новый — инженер Гутгоф. За последнее время здесь значительно выросла организация Социалистической единой партии Германии. Профсоюзная организация тоже развернула свою деятельность. Однако никаких существенных перемен в жизни шахты не произошло. Работа шла вяло.

Альфред Ренике не раз толковал об этом с Грингелем, но никак не мог понять, в чём тут дело. Они с Бертольдом дружили по-прежнему, хоть и виделись теперь гораздо реже. Почти все вечера забойщик проводил дома: он много читал и больше всего любил книги, в которых русские рассказывали о своей жизни.

Однажды, сидя за обедом, Альфред заговорил о том, насколько улучшилось снабжение. Сейчас шахтёры получают по карточкам больше, чем рабочие любой другой специальности. Ренике отмечал это с гордостью за свою профессию. Гертруда хотя и соглашалась с ним, но всё же считала карточки настоящим несчастьем. Они уже готовы были поспорить, когда в комнату вошёл высокий, давно не бритый человек в поношенной военной форме.

Альфред и Гертруда удивлённо оглядели его. Они не ждали гостей.

Незнакомец взглянул на супругов, и под густой щетиной, покрывавшей его лицо, появилась довольная улыбка.

— Глюкауф, Альфред! — воскликнул он, и только по голосу Ренике узнал вошедшего.

— Ганс Линке! — воскликнул он, вскакивая из-за стола.

Тут и Гертруда узнала гостя. Да, это был Ганс Линке, в прежние времена самый красивый парень в посёлке. Как же так? Ведь ещё в те дни, когда вся армия Паулюса

потерпела катастрофу, Альфред прочёл в газете имя Ганса Линке среди извещений о погибших.