Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

К референдуму готовились все. Газеты, выходившие по английским и американским лицензиям в западных зонах оккупации и в западных секторах Берлина, подняли страшный вой. Они стремились запугать население, пытались даже объявить будущий референдум незаконным, наконец просто призывали немцев ответить на вопрос отрицательно.

А под шумок те же самые англичане и американцы поспешно вывозили из Рурской области заводы, которые вовсе не имели военного значения, но в будущем угрожали стать их конкурентами. Если такие предприятия вывезти почему-либо не удавалось, то они по дешёвке скупали контрольные пакеты акций, подчиняя таким образом крупнейшие немецкие фирмы своему контролю.

Вся Германия была взбудоражена. О предстоящем референдуме говорили везде. Ни на минуту не умолкало радио. Повсюду возникали митинги. Ничто не должно было помешать населению свободно изъявить свою волю. Советским военнослужащим в день референдума полковник Чайка даже запретил заходить в помещения, где проводилось голосование. За порядком на участках следили сами немцы — представители от всех демократических партий.

Но Люба Соколова всё-таки выпросила у полковника разрешение посетить один из пунктов.

Около полудня она вышла на улицу. Дорнау выглядел празднично. С самого утра горожане потянулись к урнам. Они шли по улицам чинно, неторопливо, пожалуй даже торжественно. Это воскресенье стало для них знаменательным днём. Огромнейшие «ДА» на цветных плакатах, выпущенных городской организацией СЕПГ, придавали городу нарядный вид. Здания учреждений были украшены лозунгами, на многих домах висели флаги.

Люба открыла дверь в большой, ярко освещённый зал, в одной половине которого расположилась комиссия, а в другой помещались кабины. Стоя в дальнем углу, чтобы не обращать на себя внимания, она видела, как люди подходили к столам, брали бюллетени, на миг заходили в кабины и снова появлялись около урн.

Вот эти двое — наверно, рабочие. Они обменивались шутками и подошли к столам, весело переглянувшись. За ними следовал какой-то старичок с плотно сжатыми, злыми губами. Потом появился хорошо одетый, уверенный господин, всем своим видом выражавший солидность и независимость. Затем шла целая семья: отец, мать и два сына — тоже, очевидно, рабочие. На лицах у них можно было прочесть волнение и гордость. Следом проплыла стайка монахинь в белых чепцах. Их постные физиономии не выражали ничего, кроме смирения.

В зал вошёл писатель Болер. Он минуту постоял у входа, осмотрелся, прислушался к разговорам, потом приблизился к столу, за которым сидела комиссия, но вдруг повернул назад и уже хотел выйти на улицу, когда на пороге появилась Эдит Гартман.

Теперь уйти было неудобно, и Болер сделал вид, будто только что проголосовал. Он поздоровался с актрисой и, улыбаясь, спросил:

— И вы пришли выполнять свой гражданский долг?

— Да, — ответила Эдит.

Все эти дни она чаще обычного задумывалась над будущим. Что произойдёт, когда рабочие возьмут в свои руки управление крупной промышленностью, подобно тому как крестьяне уже распоряжаются землёй? Ведь это уже путь к социализму! Вчера она встретила Дальгова и обрадовалась возможности задать ему такой вопрос.

— Видишь ли, Эдит, — серьёзно ответил Дальгов, — сейчас речь идёт лишь о самом широком привлечении народных масс к управлению хозяйственной и политической жизнью страны. Всё это не так просто осуществить у нас, в Германии, переболевшей фашизмом. Нам всем, и тебе в том числе, ещё предстоит немало потрудиться, прежде чем мы установим у себя настоящую демократию. Но к тому идёт дело. Когда-нибудь мы ещё поговорим с тобой об этом, а сейчас, извини, мне очень некогда, — сама знаешь, завтра голосование.

Сегодня, увидев Болера и тут же вспомнив, как он отказал ей в совете, Эдит решила ни о чём его не спрашивать. Они обменялись лишь ничего не значащими словами.

— А как подвигается ваша работа в театре? — внезапно осведомился Болер.

— Спасибо! Кажется, всё идёт хорошо.

— Рад это слышать! — сказал писатель. — Но должен всё же напомнить, что не так давно мы с вами больше всего на свете ценили свободу, особенно когда это касалось нашего призвания. Мне кажется, что вы этот принцип нарушили. Сейчас вы делаете уже не то, что хотите, а то, что вам скажут.

Эдит усмехнулась.

— Пока я этого не замечала. Я занята сейчас именно тем, что меня влечёт, и это совпадает, вы понимаете, даже неожиданно для меня самой, совпадает с тем, что мне советуют мои друзья.