Михаил Касаткин - Первозимок

Встал, стряхнул с себя землю. Огляделся. Воронка от взрыва, которым шибануло его, была всего в сорока-пятидесяти метрах. Солнечные пятна лежали на вывороченной земле, на ромашках, и безмятежно порхала какая-то бабочка. Казалось, какой-то иной, неправдоподобный мир окружал его - не тот, в котором он был недавно.

Он заметил что-то синеющее шагах в двадцати, за кустами широколистого папоротника. Подбежал.

На земле, уткнувшись лицом в траву и обхватив голову руками, лежал мальчишка примерно одного с ним возраста. Синяя косоворотка была разодрана на боку, я сквозь нее проглядывало загорелое тело.

Петька легонько толкнул мальчишку.

- Живой?!

Тот развернулся на бок. Худое, скуластое лицо его на секунду перекосилось, и он даже прикрыл глаза.

- Живой!.. А ты?

- Да вот, - сказал Петька, - привалило меня, насилу откопался.

- А меня оглушило здорово! Гудит в голове! - Мальчишка снова сморщил лицо. - Может, там лопнуло что-нибудь, - показал он на голову, - а?.. - С трудом сел. - Вроде даже слышу: что-то шевелится...

- Э-э!.. - спохватился Петька. - Пойдем быстрей. Может, там человек, в земле?! Ногами чувствовал, вроде живое что!..

- Все может быть, - рассудительно заметил мальчишка и встряхнул головой.

- Так быстрее же надо! - поторопил его Петька.

- Айда...

Парень с трудом поднялся и, слегка пошатываясь, двинулся вслед за ним. Был он самую чуточку выше Петьки, но заметно крепче в плечах и на год-полтора, наверное, старше.

- Меня зовут Петька. А тебя?

- Меня Василием.

- Откуда ты? - спросил Петька.

- Из Вереек.

- А я из Зареченска.

- Выходит, земляки, - невесело заключил Василий.

- Нас компания была, - сказал Петька. - Когда начали бомбить, потерялись.

- У меня тоже свои были... - отозвался Василий, опять встряхивая головой. - Кажется, проходит!

Петька остановился над завалом.

- Вот здесь!

И они начали в четыре руки разбрасывать глинистую породу.

Скоро показалась рука. Попробовали тянуть за нее, ничего не вышло. Стали торопливо расширять яму. И когда уложили на траву перемазанное глиной тело, Петька присел от неожиданности:

- Это ж Генка! Генка Скворцов! Наш, зареченский! Ген! - позвал он. - Гена!

- Без толку... - проговорил Василий. - Умер...

С минуту Петька не двигался, подавленный. Он впервые видел смерть хорошо знакомого человека. Генка Скворцов умирал рядом с ним...

Наконец он заставил себя распрямиться и тяжело вздохнул:

- Давай похороним...

Василий растерянно огляделся по сторонам - ни лопаты, ни кирки у них нет. Да и времени...

Как могли, похоронили Генку в неглубокой воронке: сначала обложили камнями, потом присыпали землей. Уходя, Петька несколько раз оглянулся, чтобы запомнить место, где осталась могила.

Искать дорогу они не стали. Сориентировались по солнцу и двинулись прямиком на восток.

Осиновая роща скоро сменилась густым разнолесьем, и зачавкала подо мхом вода. Место оказалось болотистым. Это обеспокоило друзей по несчастью. Но примерно через полтора-два часа ходьбы лес как бы пораздвинулся, посветлел. Идти стало легче. А звуки боя, все отчетливее слышимые впереди, лишь прибавляли обоим сил и энергии.

Петьку удивляло, что из всех беженцев они в лесу оказались вдвоем, и он собирался было сказать об этом Василию, но тут впереди, за деревьями, мелькнули палатки.

Мальчишки приостановились и медленно, с опаской начали приближаться. У прогала, выводящего на большую солнечную поляну, обнаружили под кустами свалку: бинты, окровавленные тампоны и даже... ногу! Петька невольно отшатнулся.

- Гипсовая... - успокоил его Василий. - Госпиталь здесь, наверно. Чувствуешь, как лекарством несет?

- Не заметили, значит... - Петька показал головой в небо.

- А это им раз плюнуть. На самолете - не пешком: минута - туда, минута - обратно...

Шесть больших серых палаток с наброшенными на них маскировочными елками вытянулись в одну линию вдоль заброшенного проселка. Из крайней явственно доносились стоны. Госпитальная прислуга суетилась между палатками. А на проселке кое-как пристраивались друг к другу, образуя нечеткий строй, раненые: у кого перевязана голова, у кого в бинтах грудь, у кого рука на подвеске... Наконец один, видимо старший из них, подскакал на костылях к поджидавшему его начальнику госпиталя в забрызганном кровью халате.

- Товарищ военврач второго ранга! Отряд раненых, имеющих возможность двигаться, к эвакуации готов!

Военврач ответил как-то буднично, совсем не по-военному: