Василь Быков: Афганец (Час шакалов)

— Во, и у нас так было, — в продолжение рассказа сына заговорил захмелевший отец. — В партизанах. Лежим мы в Грязном болоте в засаде, лежим и лежим, никого на дороге нет, только комары гудят. А потом смотрим, едут немецко-фашистские захватчики на фурманках. На передней немец гармошку в руках держит, играет или как? Наверно, не играл, так ехал. Ну, тут мы и врезали. Я, ты знаешь, с ручным пулеметом был, да как лупану! Те — в канавы, а в канаве тоже пулемет изготовили, да по нам! А мы — по ним!

А тут еще колонна их подошла, ну, на подмогу. Наши и драпанули. А я ж не знал, что они драпанули, да и поливаю их со своего «дегтяря» в канаве, ну и выбил. Тогда и наши стали возвращаться по одному, командир Денисов вернул. Ну, и за это мне через полгода — орден Красной звезды, как положено.

— Во, герои! В одной семье — батька и сын! — пьяновато удивился Петрок.

— А что ж, мать твою! Будет война, снова пойдем. Против немецко-фашистских, чеченских, американских захватчиков. НАТО прет на восток…

Отец совсем захмелел, сын уложил его в скомканную, без простыни, постель, сам вышел во двор подышать свежим деревенским воздухом. Запутанная штука эта война, думал он, а пользы от нее — гулькин нос. За пролитую кровь — дурацкие льготы. Как у этих стариков — бесплатный проезд в пределах района. А куда им сейчас ездить, кроме как на кладбище.

Из деревни Ступак привез десяток взятых взаймы у соседки яиц, кусок прошлогоднего сала и думал, у кого бы раздобыть денег на хлеб? Снова придется просить у Плешки, хотя и так уже ему должен тысяч сто. Но, может, еще даст. Сидеть все время в растворенных дверях гаража было жарко и нудно, особенно в полдень, когда над двором нависало жгучее солнце. Ступак пробовал закрывать двери, но получалось еще хуже и он решил запереть гараж и куда-нибудь сходить. Как-то в воскресенье, добрел до проспекта в центре города, увидал там нечто необычное, небывалое в выходной день зрелище.

Сначала издалека послышался шум, гомон, шаги множества людей, направленной волной двигавшихся куда-то в направлении центральной площади, держа над головами какие-то лозунги. Ветер трепал бело-красно-белые флаги много флагов реяли над колонной до самого ее конца, который прятался за поворотом улицы. Начало шествия уже миновало переулок, где стоял Ступак, а кто вел это шествие, уже было не разобрать. С обеих сторон колонны дежурили милиционеры. Некоторые их них стояли в неровных шеренгах, другие (наверно, начальство) бегали-суетились в своих милицейских заботах. Ступак сначала даже остановился, пораженный увиденной картиной, а потом неожиданная волна волнения подхватила его и вынесла к людям. Молодой милиционер на краю тротуара попробовал загородить ему путь, но Ступак плечом решительно отодвинул его в сторону.

И вышел на асфальт — ко всем. Взявшись за руки, по всей ширине улицы шли и молодые, и старые, и среднего возраста мужчины и женщины, лица у всех были какие-то праздничные, без обычной повседневной озабоченности и нередкой, особенно в последнее время, жесткости. Поражало огромное количество национальных флагов, трепетавших над головами от свежего утреннего ветра. Немного меньше было плакатов с разными надписями, сделанных иногда профессионально, а чаще — не очень умелыми руками. Ступак, оглядевшись, прочитал те, что были поближе: «Беларусь в Европу!», «Нет большевикам!», «Милицейское пугало — в Минское море!». Как раз над его головой колыхался лозунг-плакат, что нес молодой парень в джинсовой курточке, со множеством восклицательных знаков «Мы хотим есть!!!!». Это было очень понятно Ступаку, он тоже был голодным с утра, есть очень хотелось, но в кошельке не было ни одного «зайца». И он пошел вместе со всеми, не очень бодро шагая в толпе, стараясь не наткнуться на идущих впереди, не наступить на чьи-нибудь пятки. Грандиозное единство шествия давало ему ощущение порядка и уверенности, такой силой можно добиться, чего хочешь. А чего добиваться, было ясно каждому из плакатов над головами. Кто мог отказать на законные требования? Кто мог остановить этот многотысячный поток горожан?

Но вскоре поток почему-то замедлил ход, чем дальше, тем чаще останавливался. Впереди люди сжимались все тесней, движение начало замирать непонятно, почему. Послышались крики недовольства, а может и протеста, задние ряды поторапливали, и тогда Ступак догадался, в чем дело. Стараясь не толкаться, он двинулся вперед, обходя наиболее плотные группы людей. В одном месте даже пробежался по тротуару под носом у озабоченных потных милиционеров, также напряженно вглядывавшихся вперед. И ему стала видна преграда. Шествие уперлось в плотные, как будто спрессованные ряды ОМОНа, от стены до стены зданий, вытянувшиеся поперек проспекта.