Георгий Брянцев - Это было в Праге

Перед Неричем поставили задачу: контактируя свою разведывательную работу с югославским военным атташе в Праге и прикрываясь деятельностью врача, выяснить, какие позиции завоевывает Германия в Чехословакии, кто поддерживает в этой стране прогерманский курс, как реагирует на это высший офицерский состав. В то же время Белград интересовался югославской политической эмиграцией, осевшей в Праге.

Вот и все задачи. И до сегодняшнего дня, казалось, ничто не мешало Неричу выполнять несхожие функции профессионального врача и разведчика, живущего на нелегальном положении. Он еженедельно приезжал в Прагу, задерживался в ней на денек-другой, встречался со своими «друзьями» по нелегальной профессии, получал через засекреченное лицо — малоприметного в городе антиквара — очередную почту, идущую дипломатическими каналами, сдавал ему свои письма и возвращался в Карловы Вары.

Теперь эта привычная работа нарушена исчезновением письма.

Нерич растерялся. Все письма из Белграда он обязан был, по ознакомлении с ними, возвращать на вторые сутки. Так он делал почти все три года своей работы, так должен был поступить и сегодня. Что теперь делать?

Сказать, что сам уничтожил письмо, — не поверят. И не поверят потому, что он никогда к такому средству не прибегал, да и письмо по содержанию было слишком серьезно. В нем Белград обращал внимание своего резидента на то, что под прикрытием так называемого гейнлейновского движения в чешских Судетах Германия планирует захват Чехословакии. Видные чехословацкие деятели настроены германофильски и всеми средствами содействуют Гитлеру в реализации его агрессивных замыслов.

Письмо содержало указания, как Неричу вести себя дальше.

И такое письмо исчезло… Карьера, столь успешно начатая, грозила внезапно и трагически оборваться. Неведомый похититель уже знает, что он, Нерич, не только врач-терапевт и ассистент известного профессора Лернэ, но и тайный агент чужой страны. Этот некто, возможно, держит сейчас в своих руках письмо и размышляет над тем, как лучше его использовать.

А если похититель — лицо, о котором идет речь в письме? Дрожь пробежала по телу Нерича. С разоблаченными агентами не шутят.

Немедленно же нужно сообщить обо всем в Белград. Немедленно… Иного выхода нет. Он, возможно, попал в ловушку, расставленную его невидимыми врагами, и надо напрячь все силы, чтобы выбраться из нее.

Нерич, не раздумывая больше, сел за стол и начал писать шифровку. Он быстро набросал несколько строк. В дверь постучали.

«Странно, — подумал Нерич, откладывая перо, — кто может стучаться ко мне?»

Свидания здесь, в «Империале», он никому не назначал, да это было бы по меньшей мере неосмотрительно с его стороны. Быть может, пришел кто-нибудь из администрации отеля?

Стук повторился. Нерич подошел к двери, повернул ключ два раза и взялся за ручку.

Перед ним стоял его друг Мориц Обермейер.

Нерич пропустил гостя в комнату и, плохо скрывая растерянность, спросил его:

— Чем обязан удовольствию видеть тебя?

Обермейер молча улыбнулся, обнажив свои крупные длинные зубы и неприятно бледные, точно восковые, десны. На несколько секунд он задержал свой взгляд на столе, потом неторопливо сел в кресло.

Живя в Карловых Варах, Нерич часто посещал дом Обермейера. Но Обермейер у него был не больше двух раз. Тем более странным и необъяснимым показался Неричу визит Обермейера в отель «Империал».

«Черт его принес не вовремя!» — с досадой подумал Нерич.

Обермейер между тем взял из открытой коробки, стоящей на столе, длинную болгарскую папиросу, вгляделся в этикетку, чему-то усмехнулся и небрежно бросил папиросу на стол. Потом вынул из кармана сигару, откусил ее кончик и закурил.

Нерич быстро задвинул ящик стола, в который успел спрятать начатую телеграмму, и сел напротив гостя.

Нерич знал, что Обермейер, как судетский немец, является участником гейнлейновского движения; ходили упорные слухи, что он связан с гестапо.

В планах своей работы в Чехословакии Нерич никогда не выпускал из виду Обермейера, рассчитывая при случае использовать его в своих интересах. Втайне он лелеял надежду, что рано или поздно ему удастся привлечь Обермейера к сотрудничеству в пользу югославской разведки. Этим отчасти можно было объяснить и его посещения друга и его ухаживание за сестрой Обермейера Эльвирой Эрман.

Нерич был твердо убежден, что Обермейер знает о нем лишь то, что знают все, то есть что он занимается медициной.