Владимир Карпов - Гибель и воскрешение разведчика

Вместе с генералами встал перед Ромашкиным, как живой, комиссар Гарбуз. Василий был уверен, что, если б не погиб Андрей Данилович, стал бы и он генералом. Да и без этого звания он по своим делам, по силе влияния на людей был настоящим генералом.

– «Вот что, Теркин, на неделю можешь с орденом – домой», – не декламировал, а как-то запросто говорил Игорь. Чтец превращался то в Теркина, то в генерала, то в Твардовского. А то вдруг Василий узнавал в нем и себя. И было все это опять, как во сне.

Радостное ощущение не покидало Ромашкина и после концерта. «Ансамбль для одного! Ну пусть не полный, пусть несколько человек, но ведь для одного меня прислал командующий!..»

Словно продолжение этого сказочного сна, вечером в его палатку грузно ввалился член Военного совета Бойков.

– Лежишь? Правильно делаешь! Много сделал, отдохни!

Генерал расстегнул шинель, снял фуражку, сел на табуретку так, что она хрустнула. Поглядел на Василия улыбчиво и добро.

– Сейчас отдышусь…

«Больной человек, – подумал Василий, глядя на отеки под глазами генерала, – а по передовой мотается и днем, и ночью».

Бойков поднялся, застегнул шинель на все пуговицы, надел фуражку, проверил, ровно ли она сидит. «Куда же он? – удивился Василий. – Ничего не сказал… Неужто затем только и заходил, чтобы отдышаться?»

Но Бойков не ушел. Он встал против лежащего Ромашкина по стойке «смирно» и негромким, но торжественным голосом произнес:

– По поручению командующего фронтом генерала армии Черняховского вручаю вам, старший лейтенант Ромашкин, за выполнение особого задания орден Красного Знамени. – Генерал подал картонную коробочку, в ней Ромашкин увидел красно-золотой орден и бело-красную ленту, натянутую на колодке. – От себя поздравляю, дорогой мой, и желаю тебе быстрее поправиться, совершить еще много геройских дел на благо Отечества! – Бойков погладил Ромашкина по голове и уже буднично спросил: – Куда же тебе орден прикрепить? – Секунду подумал и решил: – А почему нельзя на белую нательную рубашку? У тебя сейчас такая форма одежды – госпитальная! – Он прикрепил орден, прихлопнул пухлой ладонью. – Носи на здоровье! Командующий просил передать, что сам бы с удовольствием навестил тебя, да не может, дел много. И меня за торопливость тоже извини. К большому мероприятию готовимся. Будь здоров!

Бойков пожал руку и ушел к поджидавшему его за палаткой автомобилю. Заурчал мотор, хрустнули ветки, и машина стала удаляться.

Ромашкин жалобно посмотрел на сестру, попросил:

– Сестричка, уколи меня чем-нибудь или облей водой.

– Вам плохо? Я сейчас дежурного врача вызову.

– Да нет же, хорошо! До смерти хорошо!

Сестра нежно молвила:

– Ничего, от радости еще никто не умирал.

…В полку после возвращения Ромашкина ждала печальная весть: под Витебском погиб капитан Иван Петрович Казаков, первый учитель Василия. Трудно было представить Петровича мертвым. Золотые зубы под черными усиками так и блестели в задорной улыбке, всегда веселые глаза светились лукавством. Ромашкин слышал голос Казакова: «Приезжаю я с войны домой. На груди ордена, в вещевом мешке подарки…» Для Ромашкина он навсегда остался таким – живым и веселым.

Во второй половине 1944 года советские войска изгоняли фашистов из Румынии, Польши, вступили на землю Югославии, Болгарии, Чехословакии, Венгрии…

Дивизия, в которой служил Ромашкин, вплотную приблизилась к границе Восточной Пруссии. Предстояли первые шаги по немецкой земле. Все с волнением ждали, когда это свершится.

– Мы уже по Германии бьем! – гордо и весело сказал артиллерист разведчикам.

– А мы там уже побывали, – солидно ответил Саша Пролеткин.

– Ну, как она?

– Работы артиллеристам много будет – вся замурована в бетон!

– Пробьем! Теперь не остановить!

К немецкой земле Ромашкин вышел со своими разведчиками одним из первых. Леса, луга, речки, деревья в Германии были такие же, как в Литве и в Белоруссии. Ранним золотом горели клены, и там и здесь одна и та же вода блестела в реке. Луг с ярко-зеленой сочной травой где-то разделялся невидимой линией. Пограничных столбов и знаков не было, их снесли немцы.

Установив по карте точные ориентиры, Ромашкин провел свою группу кустами к речушке, перешел ее вброд и, ощутив счастливое волнение, сказал:

– Ну вот, ребята, вы и в Германии!

Разведчики оглядывали кусты, деревья, траву. Не верилось, что вот это простое, обыкновенное – уже немецкое. Шовкопляс взял горсть влажной земли, помял ее, потер, понюхал. Задумчиво молвил: