Богдан Сушинский - Путь воина

Сирко тяжело вздохнул. Он понимал, как понадобились бы сабли его опытных офицеров, да и рядовых казаков, там, в армии Хмельницкого. Но что поделаешь?

– Они – вольные рыцари, господин главнокомандующий. Никто не смеет упрекнуть их в том, что поле своей рыцарской славы они нашли здесь, на земле Франции. Так же, как многие французские рыцари уже нашли и, надеюсь, еще найдут его на земле Украины.

Осмотревшись, Потоцкий понял, что все его войско – несколько тысяч конных и пеших солдат, вместе с обозом – оказалось затиснутым в довольно глубокой лесной котловине, каменистые склоны которой возносились к небесам, словно склоны Сциллы и Харибды.

– Впереди путь прегражден завалами, а значит, коннице не пройти! – едва пробился к командующему комиссар Шемберг. Он уже был без шлема, лицо залито потом, слипшиеся седые волосы спадали на лицо.

– Так бросьте против них пехоту!

– Она позади нас и туда ей не пробиться!

– Значит, спешьте гусар и драгун! Въехать верхом в ад еще никому не удавалось! Как там ведут себя казаки Хмельницкого? – тотчас же забыл он о комиссаре.

– Пока не нападают, – ответил полковник Чарнецкий, который, взобравшись на повозку, пытался осмотреть в подзорную трубу позиции арьергардного прикрытия.

Однако позиций как таковых не было. Узнав о засаде, отряд арьергарда ускорил темп и начал сливаться с обозом, опасаясь, как бы казаки внезапно не ударили ему в спину. Точно так же поступили и гусары из передового отряда. Образовалась огромная, неорганизованная и почти не поддающаяся какому бы то ни было управлению масса конного и пешего люда, повозок, карет…

– Они-то не нападают, – продолжил Чарнецкий, – но я вижу, что по тропе, вон той, что слева, к татарам подходит артиллерия. Причем везут орудия не на повозках.

– Тянут волоком, что ли?

– Нет, вроде бы на каких-то специальных возках. Орудия теперь стоят на своих собственных колесах.

Он хотел добавить еще что-то, но в это время со всех сторон вновь слышалось леденящее душу:

– Татары!

– Ордынцы смяли наши заслоны!

– Мы окружены татарами!

«Да они попросту паникуют!», – попытался успокоить себя командующий. Но в следующее мгновение и сам увидел ордынцев. Они появились на верхнем ярусе склона, заполнив своими косматыми лошадками и вывернутыми шерстью наружу тулупами все пространство между валунами и деревьями, образовав вместе с ними одну непроходимую стену.

– Кареты и повозки – в круг! – прогромыхал он срывающимся баском, пытаясь перекричать тысячеголосый рев вооруженной толпы. Он знал, что сейчас произойдет. Никто, никакой военный опыт, никакие призывы к мужеству не могли вытравить в душах польских аристократов страх перед конницей этих азиатов. Никакие укрепления, никакой численный перевес не позволял его жолнерам чувствовать себя достаточно сильными и защищенными, когда напротив них появлялись чамбулы крымских татар или белгородских ордынцев.

– Повозки в круг! – поддержали командующего находившиеся вблизи офицеры.

– Полковник Чарнецкий, пробивайтесь на правый склон и сдерживайте татар вон там, – указал командующий саблей, – на среднем ярусе, у валунов!

– Если только удастся сдержать их! – мужественно вернулся в седло полковник.

– Комиссар Шемберг! Берите на себя левый фланг! Не позволяйте татарам приблизиться к лагерю.

– Им достаточно удобно расстреливать нас из луков и оттуда, из-за гребня, – обреченно изрек Шемберг, в то же мгновение растворяясь в гуще всадников, которым казалось, что спасение там, где находится командующий, а не там, где слабее враг.

Какое-то время татары как бы наблюдали за тем, что происходит в котловине. Несколько тысяч луков застыли с натянутыми тетивами. Несколько тысяч стрел замерли перед полетом. Но затем несколько тысяч глоток вдруг разом взревели в едином, взбадривающем словно чумной напиток из диких трав воплем: «Алла!»

Поляки густой массой двинулись на татар по крутому склону, однако залпы орудий выкашивали их, а тысячи луков расстреливали в упор тех, кто уцелел под ядрами. Конные гусары пытались прорваться через завалы, но попадали в волчьи ямы и под град пуль тех казаков, которые ждали их в засаде. А те из драгун, что сумели прорвать первый татарский заслон, попадали под сабли второго заслона.

Пение тетивы, залпы орудий, проклятия сражающихся и предсмертные стоны умирающих – все слилось здесь в немыслимую симфонию судного избиения.