Юрий Стрехнин - Наступление продолжается

— Давай! — скомандовал Снегирев.

Обдирая рукавицы об острые мерзлые комья, они поползли. Гастев добрался первым и выглянул вперед. Немец-пулеметчик, видимо, заметил их. Пули, заныв, прошли над головами солдат. Григорий Михайлович и Петя прижались к промерзлой соломе, ожидая, когда пулемет перенесет огонь куда-нибудь в сторону. Но немец, почуяв неладное, бил и бил по ним.

Сквозь треск пулемета солдаты услышали команду сержанта Панкова:

— Отделение! Встать, в атаку!..

Но сразу подняться было трудно: пули рвали воздух над головами. Григорий Михайлович весь подобрался, выжидая секунду, когда можно будет вскочить. Он глянул в сторону. Соседи по цепи еще не поднялись. Трудно в такую минуту заставить свое тело оторваться от земли. Трудно бросить его вперед, сквозь воздух, густо пронизываемый горячим металлом. И в этот миг, совсем недалеко, Григорий Михайлович услышал знакомый голос:

— Коммунисты, комсомольцы — вперед!..

«Замполит!»

Григорий Михайлович даже не удивился тому, что сейчас, в самую напряженную минуту, старший лейтенант Бобылев снова оказался здесь. Старый солдат легко, упруго оттолкнулся ладонью от земли и побежал вперед.

Услышав голос Бобылева, Петя поднялся тоже. Было бы стыдно не подняться первым… Ведь он, Гастев, — комсомолец.

…Далеко обогнав Григория Михайловича, Петя мчался, прижав к груди автомат. Вдруг что-то с силой рвануло его за пояс, и он, скорей от неожиданности, чем от толчка, упал на снег. Пулей или осколком — Петя так и не понял чем — ударило по висевшему на поясе запасному диску с патронами, сорвало его и отбросило прочь. Петя пошарил глазами вокруг, но так и не нашел оторванного диска. Он хотел снова подняться, но вражеский пулемет без пауз, словно у него была бесконечная лента, стрелял и стрелял. Петя лежал, втиснувшись в истолченный, грязный снег, покрытый кое-где черными крупинками пороховой гари. Ни справа ни слева не было видно никого из своих.

«Неужели отстал?» — вспугнутой птицей мелькнула мысль. Куда-то пропал и Григорий Михайлович, хотя Петя помнил, что тот только что бежал рядом.

В полусотне шагов впереди, над небольшим рыхлым бугорком снега, мелькнуло что-то округлое, грязно-серое. Петя понял: это каска гитлеровца, живого врага, здесь, близко! Кровь толчками ударила в виски, в ладони, дрожащие от нетерпения. Он, стараясь подавить волнение, приподнял ствол автомата, чтобы пустить очередь туда, где мелькнула и скрылась серая каска. Но потом он раздумал: немец спрятался, а в окопе его пулей не достанешь.

«Так, значит, я не отстал! Я — первый». Петя переложил автомат в правую руку и, загребая снег рукавицей, пополз вперед, потом вскочил, пробежал несколько шагов и, камнем упав на землю, откатился в сторону. Пулеметная очередь взбуравила снег рядом. Петя взглянул вперед и увидел совсем недалеко перед собой, всего в каких-нибудь двадцати шагах, черный ребристый ствол немецкого пулемета. А на конце ствола пульсировал, бился, словно хотел отлететь и не мог, желтоватый неяркий огонь.

Плотно вжавшись телом в небольшую продолговатую ямку, занесенную снегом, — след старой борозды, — Петя выжидал, пока хоть на секунду затихнет грохот пулемета. Это почти незаметное для глаза углубление, в котором он лежал, казалось ему сейчас таким уютным, надежным укрытием. Тело будто вросло в него. Разум приказывал: «Встать». Но тело упорствовало: «Куда? Лежи! Пули всего в двух вершках над головой. И каждая из них может убить… А тебе ведь всего девятнадцать».

Петя весь напрягся, готовясь вскочить. Но сердце медлило. «Лежи, лежи!» — твердило оно.

Пулевой ветер просвистел над головой и ушел куда-то в сторону.

«Вперед!» — скомандовал себе Петя.

Прижимаясь к земле, он быстро пополз вперед. Он полз, не отрывая взгляда от ствола, выплевывавшего пламя. Пулемет бил прямо по Пете. Над его спиной свистел воздух, разрываемый пулями. Но вот рядом с пулеметом из-под рыхлого снега опять вынырнул плоский серо-зеленый шлем и под ним мелькнуло лицо гитлеровца, замотанное чем-то серым. Видны были только глаза. Петя хорошо разглядел эти белесые, испуганные и злые глаза: до врага оставалось не больше десяти шагов.

Петя ударил из автомата.

Но ствол пулемета продолжал изрыгать гремящий огонь. «Брошусь на него! Всем путь открою!» — вспыхнула в голове Пети отчаянная мысль. В эту секунду снег на бруствере окопа взвихрился от пуль.

«Наше отделение, — с радостью подумал Петя, — поддерживают!»