Юрий Стрехнин - Наступление продолжается

— Ничего не сказал, будто не слышал. Я — вас догонять! Боялся — не успею, пока тропа… Ну дайте, тоже понесу!

— Нет. Пулей лети на ферму. Лукерье скажи, чтобы сюда быстро. Тащить поможет. Понял?

— Понял! — Припустившись по тропке, Саша мигом скрылся из виду.

Дорофеев упрямо продолжал тащить Галиева. Тот, было притихший, — но, наверное, боль опять взялась за него — взмолился:

— Передышку дай! Пока тетка придет.

— Что ждать? — тяжело выдохнул Дорофеев. — Быстрей дойдем — тебе скорей легче станет, — и, не видя уже света в глазах, но не сбавляя шага, шагал, шагал. Все ниже сгибался под ношей. Все больше боялся — не упасть бы. Но шел.

Появится ли Лукерья Карповна — в этом Дорофеев не был уверен. Мало ли что? Может, ушла куда, — и поэтому надеялся лишь на свои силы. Но насколько хватит их?

Он уже решил передохнуть. Но впереди на тропе показались торопливо идущие навстречу Саша и Лукерья Карповна. На плече она несла две жерди, обмотанные пестрым рядном.

С помощью Лукерьи Карповны Дорофеев осторожно опустил раненого. Перекинул на плечо ремни карабина и автомата, изрядно намявшие затылок. Поправил на груди сбившийся вбок сверток — шелк на ощупь был влажным и горячим, наверное, пропотел. Из принесенных Лукерьей Карповной жердей и рядна сделали нечто вроде носилок. Галиева уложили на них. Когда его подымали, чтоб нести — сзади Дорофеев, а спереди Саша и Лукерья Карповна — она, обернувшись, сказала:

— А що ж, товарищ тот ваш? Чудной он який-то! Вернулся до хаты, пытаю, чого от вас отбився, — мовчит. Услыхал, як Сашко до вас мене кличе, — подався куда-то. Окликала — не отозвався. А я понадиялась — подсобит.

Дорофеев промолчал. Подумалось: «Со стыда, что ли, Прягин с фермы убежал? Неужто совесть заговорила? Кто его знает…» Встревожился: «А если немцам попадется? Не выдаст ли?» Обеспокоенный, спросил Лукерью Карповну:

— Где раненого спрячем?

— Та де ж? В хате.

— Не годится. А вдруг — немцы?

— Та якие до мени нимцы?

— Нет! Потайное место надо.

— Ну що ж, — согласилась, подумав, Лукерья Карповна. — Яку-нибудь схрону зробим… Ой, то ж вот он, товарищ-то ваш!

От фермы по тропе навстречу быстро шел, почти бежал Прягин.

— Ну вот! — воскликнул он, подбегая. — Я не о том ли говорил?

— Говорил, верно, то, да думал другое! — отрезал Дорофеев. Прягин сразу как-то сник. Пряча глаза, молча взялся за носилки спереди, рядом с Лукерьей Карповной. Галиев, удивленно приподняв с носилок голову, покосился на Прягина.

Теперь дело шло быстрее: раненого тащили четверо, если считать и Сашу. Еще несколько минут — и впереди меж стволами показались постройки фермы.

Поискав подходящее место, общими усилиями оборудовали хорошо замаскированную узкую пещерку, вернее нору, в старой, сверху уже поросшей травой скирде соломы, на отлете от фермы, близ леса.

Лукерья Карповна, сбегав за чистыми тряпками, заново перебинтовала рану. Галиева перенесли в его убежище. На всякий случай Дорофеев положил рядом его карабин.

Несмотря на то что Прягин, как и все, принимал участие в хлопотах, Дорофеев за все время не сказал ему ни слова. Несколько раз Прягин пытался заговорить с Дорофеевым. Но каждый раз подавленно замолкал: тот как бы не замечал его.

Наконец все было готово.

Галиев больше не стонал, стал спокойнее: боль в разбереженной ноге, видно, поутихла. Но боялся пошевельнуться: при малейшем движении боль вспыхивала вновь. Вероятно, задета кость. А может быть, после того, как он споткнулся в лесу, осколок, засевший в бедре, повернулся так, что давит?

Дорофеев был очень озабочен тем, что Галиева некому будет лечить. Лукерья Карповна успокаивала:

— В Гречанивку сбегаю, до фершала, Матвия Остаповича. В сорок першем окруженцы у нас ховались — лечил. Не откажет. Зараз побегу.

— А как их оставишь? — показал Дорофеев на Галиева, лежащего в соломенной пещере-норе, вход в которую еще не закрыт, на Сашу, сидящего возле: — В случае перепрятать — как без тебя?

— Я же тут буду… — нерешительно заговорил Прягин.

— Лучше б не был! — оборвал его Дорофеев. — Нечего тебе здесь!

Лицо Прягина залилось огнем. На его жилистой шее дернулся желвак. Несколько секунд Прягин молча стоял, опустив глаза, и сомкнутые тонкие губы его дрожали. И вдруг он резко отвернулся, сбивчивыми шагами пошел, почти побежал прочь, куда-то за скирду. «Еще обижается!» — с неприязнью посмотрел Дорофеев вслед.

— Ну, что ж… — наклонившись к Галиеву, проговорил он, в голосе его прозвучала грусть. — Пора. Пойду.