Георгий Брянцев - Тайные тропы

Сивко говорил негромко, немного хрипловатым голосом:

— … И мы должны быть готовы ежечасно, ежеминутно… Кривовяз обещает подбросить взрывчатки…

— Нам автоматиков бы с десяток… — сказал кто-то из темного угла.

— Ясно, какие перед нами ставят задачи? — продолжал Сивко. — Мы должны — я еще раз повторяю! — разобрать по команде все мосты в лесу, сорвать вывоз древесины, так как она спешно вывозится на стройку рубежей за городом, снизить до минимума заготовку чурок, чтобы газогенераторные машины встали. Большего от нас пока не требуют. А когда поставят другие задачи, тогда дадут и оружие.

— Ясно! Понятно! Чего в ступе воду толочь! — раздались отдельные голоса.

— Теперь насчет деревень… — продолжал Сивко. — Путько пойдет в Столбовое, Панкратов — в Рыбицу, Оглядько — в Троекурово, Заломин — в Пасечное. Выйти надо до рассвета. Своих людей знаете. Расскажете через них народу, что Советская Армия в ста километрах от города, что партизан в лесу около пяти тысяч. Предупредите, что немец всех стоящих на ногах попытается угнать. Ему рабочие руки нужны и здесь и в Германии. Кто не пойдет, того расстреляют. Примеры есть, и вы напомните о них. Призывайте весь народ подниматься, бросать дома и идти в лес. Места сбора — известны. Растолкуйте всё попонятнее. Ну, и несколько слов относительно связи с городом и с бригадой… Повелко! — обратился он к сидящему на полу Дмитрию. — Это тебя больше всего — касается. Слушай, да внимательнее.

Директор проинструктировал Повелко. Вопросов не возникло, и люди начали расходиться. Сивко открыл окна, дверь, и дымный угар потянуло наружу.

— Повелко! — снова окликнул он уходившего последним Дмитрия. — Зайди в контору и позови мне Хапова.

— Хапова?

— Чего же переспрашиваешь? Иди зови и сам с ним вернись.

Через полчаса Повелко вернулся в сопровождении Хапова. По дороге у него возникло предположение, что Сивко намерен, очевидно, прикончить предателя и определенно при его, Повелко, помощи. По мнению Повелко, такое решение было бы правильным и своевременным: дальше терпеть присутствие на заводе Хапова было опасно. Все без исключения рабочие знали о том, что Хапов регулярно посещает гестапо в городе, и давно собирались рассчитаться с ним.

Хапов шел впереди, тяжело дыша: он был в летах и страдал одышкой.

«Подлец! — думал Повелко. — Знал бы он, кто за ним следом идет, наверно не шел бы так спокойно…»

Сивко ожидал около избы, сидя на пороге, и пригласил обоих войти. Повелко остановился около дверей и пропустил в избу Хапова. Он ожидал команды и был крайне разочарован, когда Сивко угостил прораба сигаретой и закурил сам. Оба мирно уселись за стол. Воздух в комнате уже очистился от табачного дыма, пламя свечи горело ярко.

— Садись, — сказал Сивко, обращаясь к Повелко. Повелко уселся за стол.

— Ну, ты думал? — спросил директор Хапова.

Тот бросил косой взгляд на Повелко и как-то неестественно закашлял.

«Начинается!» — мелькнуло в голове у Дмитрия.

— Думал, — спокойно ответил Хапов и ожесточенно подул на огонь сигареты.

— Ну?

— Встретим их в шести километрах отсюда, у Желтых песков… — Хапов опять взглянул на Повелко. — Я осмотрел место: лучше не найдешь. Можно хорошо замаскировать хоть сотню человек.

Повелко ничего не понял, и в голову полезли самые противоречивые мысли…

Сивко не вникал в подробности и не задавал вопросов.

— Хорошо, — согласился он, — тебе виднее. Вопрос будем считать решенным… А ты запомни, — он повернулся к Повелко, — что дело будет на шестом километре от завода. Какое — скажу после.

Повелко кивнул головой. Он попрежнему не понимал, о чем идет разговор.

— Теперь насчет озера, — продолжал Сивко. — Сходите туда вместе с Повелко. Он специалист по взрывам. Если электростанцию поднял на воздух, то уж с озером справится…

Сивко объяснил: за озером начинается низина, через которую идет дорога к фронту. Дорогу требуется затопить, а для этого спустить воду из озера. Подготовить эту операцию надо быстро.

— Есть! — сказал Хапов. — Завтра с утра поедем, если вы свою двуколку дадите…

И только сейчас Повелко понял: Хапов не гитлеровский пособник, а подлинный патриот — свой!

Кибиц нервничал. Его раздражала медлительность учеников. Он то и дело прерывал Грязнова или Ожогина и сам садился за телеграфный ключ. Он работал быстро, но сегодня работа не увлекала. Кибиц думал о чем-то своем. Окружающее злило его, вызывало гнев. Временами он прекращал занятия, подходил к окну и прислушивался. Весь день и всю ночь на улице не умолкал шум: через город проходили немецкие части — проходили поспешно, беспорядочно. На немцев, живших в городе, это действовало удручающе.