Георгий Брянцев - Тайные тропы

— Как все глупо произошло! — проговорил Раджими. — Посидите минутку, я приведу себя в порядок.

Раджими вошел в комнату, плотно закрыв за собою дверь. Пиджак его был вымазан, рукав болтался.

— Как хорошо, что вы не бросили дом! — благодарно прошептал он. — И слава аллаху, что вас не втянули в эту историю.

Он начал быстро переодеваться.

— Что же произошло? — поинтересовался Ожогин. Раджими разразился бранью:

— Дурацкая история! В полном смысле — дурацкая. Я обслуживал клиента, он меня и сейчас ждет. Заходят двое пьяных и начинают спорить, кому из них первому бриться. Спор перешел в драку. Я начал их разнимать. Тут, как на грех, милиционер, и нас троих потянули в отделение. Клиента не взяли потому, что он был не добрит и в мыле… — Раджими взглянул на часы и покачал головой: — Все, что предстояло нам с вами сделать, сорвалось. Можете идти. Когда надо будет, я пришлю вам телеграмму и приглашу на свой день рождения… Какая досада! — сокрушался он и напоследок добавил: — Между прочим, с вашим другом Алимом я виделся. Симпатичный парень… Мы обо всем договорились.

Саткынбай решил еще раз побеседовать по душам с Абдукаримом.

Свадьба ожидалась в самое ближайшее время. Мать Абдукарима закупала продукты, сладости, вино.

В доме произошла перестановка. Койку Саткынбая перенесли в столовую. Это возмутило Саткынбая: он лишился возможности принимать у себя людей, слушать ночные радиопередачи.

Надо было во что бы то ни стало отговорить Абдукарима от женитьбы или, в крайнем случае, хотя бы оттянуть на некоторое время свадьбу.

Саткынбай долго обдумывал, как построить беседу с Абдукаримом. Водка всегда развязывала Абдукариму язык, он становился разговорчивее, откровеннее, и Саткынбай решил напоить его.

Вдвоем они долго бродили по базару, отыскивая чайхану, где было бы поменьше народу. Но везде было многолюдно, шумно.

— Чего мы бродим? — с неудовольствием спрашивал Абдукарим, не зная планов друга.

Наконец место нашлось. Друзья уселись на деревянный помост. Саткынбай положил одну ногу под себя, другую свесил: он уже отвык сидеть по-восточному. Абдукарим примостился рядом.

— Эй, чойчи! — позвал Саткынбай официанта и заказал ему, кроме чая, самсу и шашлык. Потом он достал бутылку и налил водку в пиалы. — Тоска берет, — начал он, подметив удивленный взгляд Абдукарима. — Не знаю, куда себя деть. Надоело все, ни на что смотреть не хочется… Когда возвращался сюда, надеялся, что увижу хотя бы часть того, с чем свыкся, что считал родным, а оказывается, все превратилось в прах… Никак не могу смириться, что эти «новые люди» разрушили все прежнее, отняли богатства наших отцов, наши дома, земли… Смотришь на все — в глазах мутится, нутро выворачивается… — Саткынбай умолк.

Официант принес несколько палочек шашлыка, самсу, тонко, кружочками нарезанный лук, лепешки. Абдукарим молчал, будто не слышал сказанного. Выпили. Закусили шашлыком.

Лица у обоих покраснели, в глазах появился лихорадочный блеск.

— Видишь ли, — сказал Саткынбай, — я на тебя рассчитывал, думал — помогать мне будешь, а ты жениться решил…

— И женюсь! — отрезал Абдукарим.

— Да я тебе запрещаю, что ли? Ну и женись! Но неужели нельзя повременить немного?

— Решил — и женюсь!

— Ты скажи правду, — как можно мягче произнес Саткынбай и положил руку на плечо Абдукарима: — тебя мать принуждает?

Абдукарим нахмурился, отодвинул от себя пустую тарелку:

— При чем здесь мать? Я сам себе хозяин.

— Ну, уж я бы не сказал… Не хозяин ты себе, над тобой стоит хозяйка. А женишься — вторая станет, и будут тебя подгонять в хвост и в гриву.

— Пусть так. Что тебе?

Саткынбая подмывала злоба. Он знал трусливый характер своего друга и не думал, что он до такой степени упрям. Как можно ошибаться в человеке! Там, на той стороне, в других условиях, он был совсем другим. Конечно, он и тогда не отличался храбростью, но зато слушался его, Саткынбая, соглашался с ним, разделял его взгляды. А теперь?..

— Тебя точно подменили! — с досадой проговорил Саткынбай.

Абдукарим пожал плечами и встал.

— Пойдем, у меня голова болит, — предложил он.

Уговоры Саткынбая выпить еще по стакану не подействовали: Абдукарим отказался. Настроение у Саткынбая испортилось — он и на этот раз ничего не добился и только даром загубил деньги и время.

«Надо что-то предпринимать, — подумал Саткынбай. — Этот осел или не желает вспоминать прошлое, или действительно уже забыл о нем».