Владимир Першанин - Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Видел, как под рев толпы вешают в Мадриде на фонарных столбах каких-то людей, заподозренных в шпионаже. Расстреливают без разбора подозрительных мужчин, задержанных на улицах после комендантского часа.

Майор многое бы мог рассказать о войне, которая шла в здешних местах. Как распиливали живьем его коллег-чекистов, попавших в руки бандеровцев. Как приветливо улыбался ему парень, похожий на студента, а затем дважды выстрелил в упор из старого револьвера.

Лескова не щадили, и он не щадил врагов. Не пускался в рассуждения, когда целыми семьями выселяли крестьян, не подчинившихся новой власти. И когда наступала его очередь приводить в исполнение смертные приговоры, шел куда положено, не глуша переживания стаканом водки.

– Ладно, иди, Мальцев. Смотреть на тебя тошно. И пастушка пожалел, и бычка забрать постеснялся, чтобы людей на ноги поставить. Такой уж ты добрый!

Когда остались вдвоем, Журавлев не выдержал:

– Ты чего, Михаил Андреевич? Спокойнее нельзя вопросы решать? Николай Мальцев лучший сержант на заставе.

– Ты тоже добрый? – вскинулся особист. – До какой степени распускать людей будем? Бойцы слоняются без дела, оружие почищено кое-как. Сегодня ночью застал двоих спящих постовых. Разбудил, извини за грубость, кулаком в ухо. А сегодня буду в ухо спящим стрелять. Иначе порядка не наведем, и перебьют нас даже не фашисты, а толстомордое кулачье с хуторов.

– Угомонись! – оборвал его Журавлев. – Порядки наводить решил! Пока я здесь командир.

Наскребли по карманам остатки махорки пополам с мусором, молча курили. А затем высказали, перебивая друг друга, то, о чем думали оба.

О том, что отряд ослаблен. Бои, которые вели хоть и с потерями, но решительно, нанося урон врагу, сменились помалу на главную заботу о выживании. Сунулись в одно-другое место, кое-как выбрались, потеряв четверых убитых.

– Надо кончать эту бодягу, – сжимал громадный кулак Лесков. – Мы на фронте, нам положено воевать, а не шарить по закуткам в поисках жратвы. Бойцов, особенно раненых, надо поднять на ноги любыми способами.

Прикинули количество боеприпасов. Молодец Николай Мальцев, обеспечил отряд патронами.

– И давай слово «отряд» забудем, – сморщился, как от кислого, Журавлев. – Существует по-прежнему шестая застава, командир, политрук имеются, начальник особого отдела, даже гербовая печать.

Построили отряд, объявили, что несмотря ни на какие обстоятельства, шестая пограничная застава будет выполнять положенный долг. Пробиваться к своим, уничтожать фашистов.

– Служба идет по законам военного времени, – говорил Журавлев. – Спящие на посту будут расстреливаться на месте. Дезертирство карается так же.

Втолкнули на поляну перед строем парня, самовольно ушедшего на поиски еды. Так он сам пояснил. А может, убежать пытался, винтовку и патроны бросил. По приказу Журавлева его, как дезертира, расстрелял из маузера старшина Будько.

Люди разошлись, какое-то время обсуждали расстрел. Затем подоспел ужин, он же и обед. С жадностью хлебали жидкую похлебку, приправленную затхлым жиром и пшеном.

Ночь прошла спокойно. На следующий день сформировали группу, назначив старшим Федора Кондратьева. Заместителем, неожиданно для некоторых, а особенно политрука Зелинского, поставили Николая Мальцева. Инструктировали коротко и жестко.

– У вас имеется пулемет, достаточно патронов и гранат. Федор Пантелеевич, ты человек опытный, найди место для засады и ударь как следует. Объекты имеются. И машины по проселку ходят и повозки. То, что нам надо, отобьем своими руками и двинем дальше. Ясно?

– Так точно.

Мальцеву вместо пулемета ДТ с единственным диском выдали «дегтярева-пехотного», к которому имелись запасные диски. Перед уходом лейтенант Кондратьев вместе с Мальцевым на десяток минут забежали в санчасть проведать Костю Орехова.

– Да и Ольга Голубева о тебе спрашивала, – сказал лейтенант. – Видать, глянулся ты ей.

Костя Орехов пришел в себя. С утра ему снова чистили рану. Он лежал ослабевший, бледная кожа обтягивала скулы.

– Опять пойдете? – спросил он, кивнув на пулемет за плечом Мальцева.

– Пойдем.

– А я вот здесь валяюсь. Ноги что-то не держат, и рука не сгибается.

– Зря я этому пастуху поверил.

– Ладно, чего теперь.

Ольга Голубева, небольшого роста, круглолицая, сочувственно поглядывала на Николая. Знала, что из тех, кто уйдут, вернутся вечером не все. Мальцев в ее сторону старался не смотреть.