Александр Одинцов - Огненная вьюга

Доклад о случившемся в штабе 4-й танковой группы был воспринят весьма нервозно. Начальник службы артиллерийского вооружения был крайне возмущен не только отсутствием элементарного порядка на складе, но и личной недисциплинированностью самого Иоффе, который вовремя не доложил о случившемся, пытался скрыть это тяжелое происшествие, имеющее чрезвычайный характер.

Подполковник Иоффе попытался хоть что-то сказать начальнику в свое оправдание, но тот не дал ему вымолвить и слова. Металлическим голосом, чеканя слова, полковник заявил Иоффе, что он будет ходатайствовать перед генералом Хюпнером о его отстранении от занимаемой должности и строжайшем наказании. Трубка была зло брошена.

Иоффе закрыл глаза. Все кончено. Позор, который падет не только на него, но и на детей. О нем станет известно всем близким и дальним родственникам, сослуживцам. Его, по всей вероятности, снимут с должности, понизят в воинском звании и пошлют на передовую. Это в лучшем случае. А в худшем… в такое напряженное для рейха время можно ожидать всего, вплоть до разжалования в рядовые и направления в штрафную роту.

В самом скверном расположении духа начальник склада готовился ко сну. Но какой там к черту сон, когда в душе творится такое… Снова глотать таблетки, принимать микстуру. Но в последние дни они ему уже не помогали. А так хочется забыться и заснуть крепким сном! И фон Иоффе вытащил из чемодана тщательно упакованную заветную бутылку французского коньяка, которую решил распить с коллегами в Москве. «Надеюсь, это поможет», — размышлял он. И действительно, оглушив себя большой дозой спиртного, Иоффе заснул, но ненадолго. Проснулся с больной головой после тягостного сновидения. Разбудил его какой-то скрип и треск. Это ураганный ветер сорвал с одной из петель ставню и она с размаху била по стене комнаты, где спал подполковник, издавала режущий душу скрип сухого дерева, от которого бросило в холодный пот. Он вспомнил, что почти так же скрипел гроб с телом прежнего военного коменданта Волоколамска, погибшего при бомбежке, когда его опускали в могилу…

Иоффе вскочил с постели и по телефону приказал прибить ставню к раме окна. Скрип вскоре прекратился, но он в эту ночь больше не смог сомкнуть глаз.

…А жизнь на артиллерийском складе шла своим чередом. Несмотря на плохую погоду, к складу то и дело со свирепым ревом, торопясь, фыркая выхлопными трубами, подкатывали порожние лобастые грузовики. Водители делали вид, что они спешат поскорее загрузиться и уехать. В самом же деле возвращаться туда, где грохотал и клокотал бой, ой как не хотелось. Любая возможность задержаться тут, в тихом, пахнущем хвоей лесу, дымком топящихся вагончиков и землянок, использовалась ими в полной мере. Одни копались в моторах, словно устраняя какие-то неисправности, другие умышленно затягивали оформление документов на получение боеприпасов, пока гневные оклики офицеров склада не заставляли их нехотя выводить загруженные автомобили.

— Привет, Карл! — встретил окриком очередную машину ефрейтор у первого шлагбаума.

— Привет, Отто! — высунул голову из кабины водитель и остановил машину. — Ты не замерз тут?

— О, что ты? Сегодня мне тепло, как у Эльзы под периной!

— Кто же тебя утеплил?

— Русская старуха, которая любезно «подарила» мне свою шубу. А ты как? Нос не отморозил?

— Береги свой, а то Эльза разлюбит. Впрочем, она тебя и так за три года войны разлюбила. На что ей ты, провонявший бензином. Она сейчас с тыловым шуцманом развлекается…

— Катись к дьяволу! — выкрикнул ефрейтор. — Проезжай, живо!

Грузовик рванул с места и, пробежав метров двести, остановился у другого навеса. Теперь уже водитель приветствовал артснабженцев:

— Хайль Гитлер, доблестные тыловые крысы!

— Хайль, хайль, окопная вошь, — отвечали ему солдаты, работающие на складе, поеживаясь и пританцовывая от мороза. — Ты не из Москвы, счастливчик?

— Прямо из Кремля, — ответил водитель. — Там уже идет дележка, как это у них называется? — алмазного фонда. Загружайте меня быстрее, а то упущу свою долю.

— Не болтай. Лучше расскажи, как там в самом деле? Далеко еще до Москвы? — спросил пожилой солдат, обвязанный женским шерстяным платком.

— Подойди поближе.

Солдат подошел, высвободив из-под платка ухо:

— Говори. Ну!..

— Никто, приятель, Москву пока близко не видел и вряд ли увидит. Наступление, кажется, выдохлось. Топчемся на месте. А у вас что?

— Несколько дней тому назад привезли снаряды большого калибра для дальнобойных орудий. Завтра будем их грузить и отправлять куда-то поближе к Москве. Поговаривают — для обстрела Кремля.