Георгий Марков - Отец и сын (сборник)

«Еще одна нахлебница! И всех поить-кормить чем-то надо», — подумал Порфирий Игнатьевич и так сокрушенно вздохнул, что все поняли, о чем он думает.

— Перестань, господин Исаев, жадничать! Ты свое получишь сполна. Золотом. — Ведерников бросил на Порфирия Игнатьевича суровый взгляд.

— Разве я жадничаю? Каждый хозяин обязан рассчитывать. Иначе он вылетит в трубу, — повеселел Исаев, услышав о золоте.

— А вред не нанесет твоя акция, Гриша, нашему общему предприятию? — переглядываясь с Отсом и уже более осторожным тоном, спросил Кибальников.

— Я считаю наоборот, — убежденно сказал Ведерников. — Бегство Лукерьи из коммуны не может не дать там трещины. Это заставит многих призадуматься.

— Ну а коммуна, какова она? — с прежним нетерпением спросил Кибальников. — Есть надежда, что она развалится?

— Я провел, господа, в коммуне вечер, ночь и утро и понял, что коммуна — это нечто более серьезное, чем мы думаем. Они живут дружно, у них господствует уверенность, что они хозяева земли. Так мне показалось. Их нужно расшатывать постепенно и осторожно…

— А они тем временем нас не сковырнут? Не лучше ли ударить по коммуне одним разом? — пристукнув кулаком о кулак, горячо сказал Порфирий Игнатьевич.

А где у тебя, господин Исаев, силы для такого удара? Я, к примеру, не знаю, как и каким оружием вооружены коммунары. Не думаю, чтоб у них была только одна винтовка, которую Бастрыков отобрал у тебя. Выяснить мне это не удалось.

Порфирий Игнатьевич недовольно крякнул. Он был сторонником крутых и самых крайних мер против коммуны. Но Кибальников и Отс согласились с Ведерниковым. Лезть на рожон, не зная, какими силами располагает противник, было бы безрассудно, да и охоты рисковать жизнью тут, в этой глухомани, у офицеров не было. Они все еще надеялись, что жизнь их вот-вот переменится.

Я не случайно, Гриша, обозвал тебя однажды мальчишкой, когда ты заявил, что коммуну надо уничтожить, — с раздумьем заговорил Кибальников. — В каждом деле нужно быть реалистом. Необдуманными, поспешными действиями можно лишь навредить. Я могу с уверенностью сказать, что в самое непродолжительное время мы получим из центра указания по всей стратегии и тактике нашей борьбы с советской властью. Не исключено, что нам преподнесут что-то совершенно новое и неожиданное. Не так ли, господа?

— Ты прав, Михаил Алексеич, — сказал Отс.

— В таком случае один вопрос, господа офицеры, — заговорил Порфирий Игнатьевич. — Привезет господин Ведерников свою… ненаглядную, нужно ли посвящать женщину в наши мужские дела? Я, например, даже Устиньюшку, хозяйку дома, и то стараюсь держать в неведении. Если что она и знает, то от собственных догадок.

— Я предлагаю поступить так, — опережая других, сказал Ведерников. — Пусть она о наших делах ничего не знает. Я остаюсь, как и было условлено, племянником Порфирия Игнатьича. Кристап Карлович — его управляющим или главным приказчиком. Ты, Михаил Алексеич, — двоюродным братом из Томска и моим дядей по матери.

Все согласились с Ведерниковым.

— Далее, господа, я хотел бы доложить, — снова заговорил Порфирий Игнатьевич, — что наше решение относительно остяка, донесшего на меня, приведено в исполнение. Все произошло довольно просто: я приехал к нему на стан, будто бы помириться. Старик крепко выпил. Затем мы выехали, каждый на своей лодке, смотреть его переметы, и он, знаете, перевернулся. Тело его и челн пущены по воле волн. Но маленькая речка, на которой все случилось, в корягах и перекатах — далеко не унесет, а найти немыслимо: забьет илом.

— Думаю, господин Исаев, что подробности для нас не обязательны, — поморщился Ведерников.

— Важно, чтоб не оказалось свидетелей вашей встречи, Порфирий Игнатьич, — сказал Кибальников, а про себя невольно подумал: «Немало он их тут за тридцать лет на тот свет отправил».

— Свидетель, господин Кибальников, был только один: Господь Бог. — Порфирий Игнатьевич судорожно дернул тупым подбородком, и трудно было понять, что скрывалось за этим: улыбка палача или его сочувствие своей жертве.

Когда офицеры встали, чтобы разойтись, Исаев движением руки остановил их.

— Еще один вопрос, господа: как вы разместитесь в доме? Ведь все-таки нельзя, чтобы господин Ведерников со своей… — замялся Исаев, — были у всех на виду. Не правда ли?

— Благодарю, Порфирий Игнатьич. Я оборудую жилье на вышке амбара, — сказал Ведерников. — Там будет хорошо. По крайней мере, до холодов.

Отс и Кибальников стали уговаривать Ведерникова занять дом и уступить вышку амбара им, но тот настоял на своем.