Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Подошел красноармеец с загипсованной рукой и расцарапанным, замазанным зеленкой лицом, попросил закурить. Карелин щедро отсыпал махорки, дал огоньку. Оказалось, сапер из полкового батальона.

– Ты с дерева, что ли в кусты свалился? – спросил Павел.

– Ага, в кусты. Угадал. Только не с дерева, а фугасом забросило. В грязь снаряд влетел, осколки вверх, а меня метров на пять в сторону. Мордой в кустарник. Руку вот еще сломал.

– Плохо, – механически отозвался Карелин, глянув в очередной раз на часы. Катя безнадежно запаздывала. Могли и не отпустить.

– Чего ж плохого? – бодро проговорил сапер. – Месяца на два в госпиталь залягу, перелом ведь. Возле этой речки такая бойня шла, думал, здесь и похоронят. Из взвода шесть человек осталось, а было сорок. Это как тебе?

– Плохо…

– Дружок под мину угодил. Обтесало, как чурбак. Ноги по колено поотрывало, и одна рука болтается. Успели перевязать, а я думаю, лучше бы он там кончился. В санбате обкорнают остальное, с год в госпитале полежит, и прикатят его к двери на тележке. Принимайте кормильца! Привет с фронта. Слишком говорливый сапер, довольный, что выбрался живой, а дружку бы лучше помереть, начал Карелина раздражать.

– Родные и такому рады будут, – резко отозвался лейтенант.

Хотел добавить что-то еще порезче, но в этот момент появилась Катя. Пошли в лес, кругом было полно людей, дул холодный сырой ветер. Наконец выбрали закуток между деревьями, сели на траву и, закутавшись в шинель, принялись жадно целоваться.

– Давай хоть поговорим сначала, – отстранилась Катя.

– А потом?

– Что потом… люди вон вокруг. Смотрят.

Прижавшись друг к другу обменивались новостями. Мало веселого было в тех разговорах. Гибли, пропадали родственники, друзья.

– Командира вашего, подполковника, сегодня видела. Лицо так сожгло, что я слова сказать не могла. Может, обиделся.

– Чего ему обижаться? Привык. Петр Петрович Цимбал теперь полком тяжелых самоходок командует.

– Девчата болтали, у него с женой не все ладно. Гуляет или бросила.

– Вы откуда знаете? Она же далеко отсюда.

– Слухи-то идут. Дружка твоего видела, Ваську Сорокина. Он же еще долго лежал, у него остеомиелит был. Кость воспалилась. Сегодня приехал. Смеется, ко мне приставал. Про тебя спрашивал.

– Как же мы с ним разминулись! – подскочил Паша.

– Беги к нему., скорее!

– Нет. Я с тобой побыть хочу.

Расстегнул ремень и гладил теплую спину девушки. Запутавшись в одежде, все же добрался до тела, расстегивал какие-то пуговички. Катя тяжело дышала, беспокойно оглядываясь по сторонам.

– Люди вон там… ну, слышишь?

Но, податливо изгибаясь, помогала снимать то, что мешало. Вскрикнула, прижимая Пашу к себе.

– Паша, миленький… хорошо как. Проходивший неподалеку красноармеец дернул разинувшего рот своего молодого товарища.

– Не мешай. Кто-то из них может до утра не доживет. Пусть любятся, пока война позволяет.

Первым двигался легкий танк Т-60. В ночном небе вспыхивали ракеты. При их свете виднелись столбы взрывов. Летели вперемешку мины, снаряды полевых пушек и реже, с характерным гулом, 105-миллиметровые гаубичные заряды, перекрывающие остальные звуки.

Т-60 миновал большую часть переправы, затопленный понтон у берега качнулся. Увеличив газ, Т-60 выскочил на берег. Без паузы следом шла батарея Свирского. Капитан, стоя во весь рост, вглядывался в качавшийся под ногами настил. По краям моста стояли саперы-регулировщики с синими фонариками.

Мина провыла над головой и взорвалась где-то позади. По звуку капитан догадался, что огонь ведут не ближе чем метров с пятисот. Значит, пехота оттеснила за ночь немцев.

Это уже снижение точности, учитывая порывистый ветер. В воде поднялся освещенный ракетой мутно-стеклянный разрыв, подбросивший воду, тину, комья мокрой земли. Следующая мина взорвалась рядом с понтонами, захлестнув водой самоходку.

Машину качнуло, но не сильно. Саперы постарались на совесть. Забили множество свай, туго натянули тросы. Человек с синим фонариком исчез. Накрыло осколками. Возможно, вскрикнул, но взрыв и гул мотора заглушил призыв о помощи. Батарея Свирского тоже прошла благополучно. Но по взлетавшим чаще ракетам и усиливающей стрельбе он понял, что немцы увидели движение машин и остальным придется туго. Он не ошибся. В батарее Чурюмова налетела на разрыв 105-миллиметрового снаряда третья машина.

Вернее, снаряд угодил в понтон. Фугас весом пятнадцать килограммов разломил металлическую емкость, которая с клекотом заполнялась водой. Возможно, самоходке следовало остановиться и быстро сдать назад.