Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

– Пять минут. Заодно соберите документы, которые сохранились.

С трудом стаскивали шинели, но найти более-менее годных для носки удалось всего штуки три. Зато лежало много патронов, россыпью и в обоймах. Из подсумков вытаскивали гранаты, которыми красноармейцы не успели воспользоваться.

Но погибшая батарея оказалась мелочью по сравнению с разбитой вдрызг колонной повозок и пехоты, которую накрыли вражеские танки. Здесь было настоящее месиво. Бойцы помоложе с ужасом смотрели на расплющенные тела, взлетавших с карканьем ворон.

– С тылу ударили, – размышлял механик Хижняк. – У немецких «панцеров» ход тихий. Пока наши расчухались, они уже здесь.

Батарея легких полковых пушек была сброшена на обочину. Аккуратные немцы не стали рисковать и рвать гусеницы о металл. Зато не поленились и перебили бойцов. На подтаявшем в момент нападения снегу виднелись многочисленные следы убегавших к лесу и оврагу людей. Стреляли с азартом. Дорога была усыпана свежими блестящими гильзами.

Каждая пара следов заканчивалась лежавшим телом. Многие добежали до оврага. Но к оврагу тянулась гусеничная колея легкого бронетранспортера.

– Павел, проверь, – хмуро приказал Ивнев. Карелин его понял. Комбат не рассчитывал найти там живых, у него была другая цель. Хижняк подвел самоходку к краю оврага. На дне его, среди кустов и снега, лежали еще десятка четыре мертвых тел.

Даже по мелочам было видно, с каким ожесточением немцы расстреливали и добивали пытавшихся спастись красноармейцев. Шинели были сплошь издырявлены. Было ясно: стреляли и по мертвым людям, чтобы сильнее исковеркать тела.

Густые заросли терновника, где надеялись спрятаться обреченные бойцы, были скошены, словно косой скорострельным пулеметом, скорее всего МГ-42.

Туда же швыряли гранаты. Некоторые тела были обезображены, лежали вырванные клочья, кисти рук. Молодой лейтенант, понимая безнадежность, открыл огонь из пистолета.

Наверное, он был совсем молодым, как и все лейтенанты Красной Армии. И может, в кого-то попал или по крайней мере испугал. В ответ ему разнесли пулями голову. Он так и остался сидеть, привалившись спиной к вытаявшему бугру.

– Василий, сбегай принеси документы и пистолет, – приказал ефрейтору Карелин.

– А вдруг там мины… пистолет у тебя же есть.

– Быстрее. Некогда им было мины ставить.

Через несколько минут заряжающий принес новенький ТТ с клеймом «1942 год». В другой руке Василий держал кучку окровавленных бумажек.

– Ничего не разберешь. В него с полсотни пуль всадили, не меньше. Разрывными башку на части разнесли.

И позже, когда отъехали с километр, увидели на обочине несколько десятков расстрелянных пленных. Это можно было угадать по отсутствию поясов и оружия. Немцы какое-то время конвоировали их, затем надоело. Отвели в сторону, построили и расстреляли. Так и остались лежать бойцы на узком пятачке.

Через час встретили несколько красноармейцев во главе с сержантом. Некоторые были ранены, но винтовки имелись у всех.

– Прут фрицы, – рассказывал сержант, затягиваясь махоркой, которой их всех угостили. – По всему видно, окружают Харьков и дальше рвутся.

Не склонный к громким фразам, хорошо повоевавший капитан Ивнев выругался:

– Здесь сволочи и останутся! Быстро про Сталинград забыли.

– Увлеклись наши генералы, – негромко проговорил сержант. – Гнали в наступление целые дивизии без оглядки. Вот Манштейн и врезал. У нас в батальоне ни харчей, ни патронов не осталось, а мы все наступали.

– Зато теперь бежите без оглядки. Забыли приказ товарища Сталина «Ни шагу назад»?

– А что нам еще делать? Из семи человек трое раненых. Батальон танками разогнали да подавили.

– Ладно, хватит лазаря петь. Немцы далеко?

– Километрах в трех отсюда батарея «семидесятипяток» стоит. Минометы пара-тройка штук и два бронетранспортера. Может, еще что-то прячут. А у вас, я гляжу, новые танки. Я таких раньше не видел. Мелкие, а пушки сильные.

Сержант подробно объяснил, где находится опорный немецкий узел, и, уводя свою группу, попросил:

– Дайте пару-тройку индивидуальных пакетов. Может, спирта чуток. Раны воспалились, рубахи на повязки рвем.

– Нам самим пакеты нужнее, – резко отозвался Ивнев. – Мы в бой идем, а вы драпаете.

– Ну как знаете, товарищ капитан, – пожал плечами сержант. – Спасибо хоть не постреляли за то, что отступаем. Добрый вы командир…

В глазах осунувшегося, бледного от потери крови красноармейца сквозила насмешка. Наверное, много чего пережил. Хижняк бросил сержанту свой индивидуальный пакет и пачку махорки. Когда тот расстегивал шинель, Ивнев разглядел медаль «За отвагу» на вытертой ленточке. И ранение наверняка не первое.