Дмитрий Азов - Расти, березка! (рассказы и очерки)

И вдруг новая цель — бронетранспортер. Он движется слева. Наводчик успевает и по нему сделать точный выстрел. Машина останавливается, через некоторое время возвращается на исходное. Оценка Калачеву — «отлично».

Но испытания продолжаются…

Снова мчится машина, поднимая тучи снежной ныли. Огонь ведет младший сержант, а заряжает оружие рядовой Виктор Забродин. И он упражнение выполнил отлично.

Как было не почувствовать себя хозяином этой тройной техники!

Но солдата ожидали все новые и новые испытании. В холодную зимнюю ночь, когда стояли трескучие морозы и бушевала метель, по тревоге выехало подразделение на тактические занятия в поле. На этот раз Виктор вел машину. Видимость была низкая, дороги замело. Машина почти утопала в глубоких сугробах. Натужно ревел мотор. Иногда приходилось брать лопату и откидывать снег…

Тогда, в сорок пятом, у Боленцына, тоже была зима. Только не такая вьюжная. И вражескому пулеметчику были видны, как на ладони наши наступающие бойцы, спасая которых отдал свою жизнь дядя Виктора Забродина — Василий Пешехонов.

Теперь бой не настоящий. Не свистят пули. Но солдату надо всегда готовиться к настоящей борьбе с противником, сильным и коварным. Младший из Пешехоновых с честью вышел и из этого испытания.

А старому солдату Ивану Михайловичу не терпелось узнать, как его внук служит, «достойно ли сберегает имя». Надел старик военную гимнастерку — и в путь. Воины тепло встретили почетного солдата. Он подошел к кровати сына, аккуратно заправленной солдатскими руками. Долго глядел на его портрет.

А рядом стоял внук — Виктор.

Иван Михайлович повернулся к нему:

— Повзрослел!..

Что же… Год службы за плечами!

В подразделение прибыли молодые солдаты. Есть среди них и земляки героя — горьковчане.

Когда зашла о них речь, Иван Михайлович спросил:

— Хорошие ребята?

— Что надо. Но у них еще все впереди, — улыбнулся Виктор.

— А твой товарищ — Иван Левкин? Он как?

— Отличный водитель.

— Ну вот и ладно, — удовлетворенно сказал старик. — И вижу, помнят здесь сына моего Васю.

… Над городком опустился вечер. Отзвенели солдатские песни. Вернулись воины в казармы. В наступившей тишине раздался голос прапорщика:

— Рота, смирно!

Замер воинский строй. Началась вечерняя поверка.

— Гвардии младший сержант Пешехонов!

Один из сержантов чеканит в ответ:

— Герой Советского Союза гвардии младший сержант Пешехонов пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины!

Прапорщик поименно называет солдат. Услышав свою фамилию, Виктор громко отвечает:

— Я!

Стоят в строю наследники героев, хранители славы отцов — гвардейцы. Смотрит на них старый солдат и думает: они, как и его сын, сумеют, коли случится, постоять за Родину в бою.

Они молчат — мать и сын. В такое время слова лишь мешают. Вася, ее Василёк, покидает родной дом. Пройдет немного времени, и увезет его поезд далеко-далеко.

— Забудешь Поливаниху-то?.. — Ольга Акимовна то ли спрашивает, то ли заранее упрекает сына.

— Что ты, мама! — заволновался Вася. — Разве свое село забудешь?!

— Успокойся, это я так. Какой же матери охота отпускать от себя сыночка?!

Говорит, а сама с тревогой думает: «Хрупкий, малорослый. Как там будет ему — в суворовском?» Однако ж, когда ездил на лесозаготовки в тайгу, на него не жаловались: и хватка, и сила, и глаз точный.

«В отца пошел, Акимовна, твой сын», — говорили соседки.

Мать осторожно касается его плеча. А он смотрит на шкатулку. Там поблескивает орден Отечественной войны. Отцовский. Память об отце, его мужестве и бесстрашии. Василий трогает рукой яркую звездочку. Наверное, и отец гладил своей широкой ладонью эту эмаль. И он, Василий, хочет быть таким, как отец, хочет пойти его дорогой. Военные пути Жукова-отца пролегли через бои у Халхин-Гола и оборвались где-то под Севастополем. А где именно, Василий не ведал. Не раз он пытался разыскать кого-нибудь, кто знал отца, видел его в последнем бою. Может, и доведется встретить такого человека. Это было бы счастье. Пусть горькое, но счастье.

— Присядем на дорожку. — Ольга Акимовна опустилась на стул.

Сын сел напротив. Раньше он и не замечал морщин на ее лице. Глубокие, как черные молнии, изрезали они лицо матери. Будто отпечатались на нем и военная гроза, и трудные послевоенные годы. Вдовьи слезы избороздили доброе лицо.

Вот так же, как сына, провожала она своего мужа Василия, кареглазого, крепкого, веселого. Провожала на войну. Так же предложила ему присесть на дорожку. Он улыбнулся: