В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

Через два дня в лагерь к Феде и к Балицкому пришел Кулик, возвратившийся из Гомеля, и доложил:

— Двести тридцать семь убитых и раненых офицеров и один генерал.

Взрыв «Голубой стрелы» громовым эхом пронесся по всей линии от Гомеля до Брянска.

«Специалисты по партизанским делам» из гомельского гестапо арестовали коменданта станции Добруш — толстого немецкого обер–лейтенанта с черными щеточкой усами «а ля Гитлер». Кулик, пряча усмешку, наблюдал, как «обера» на открытой машине везли (небывалый случай!) под конвоем через весь город, а потом не спеша отправился на «дубок» — сообщить о виденном.

Шло время, неудержимо катилось оно к зиме, к холодам. Кончилась взрывчатка. Почти не осталось боеприпасов.

Кравченко и Балицкий решили возвращаться, точнее, догонять соединение.

И вот, в ноябре в селе Николаевке, что на опушке Клетнянского леса, я встретился с Федей Кравченко…

Пролетая над Днепром, штурман самолета–разведчика Александр Кривец заметил понтонный мост, по которому двигалась фашистская пехота. Кривец сообщил об этом на свой аэродром и тут же решил обстрелять вражеских солдат из пулемета.

— Снижайся, Миша! — сказал он летчику. — Ударим по понтону.

На бреющем полете самолет пролетел над головами фашистов, расстреливая последние патроны. Не успели вынырнуть над высоким правым берегом, как ударили зенитки. Пилот вывел машину из зоны огня. Но угроза не миновала. На самолет–разведчик с бешеной скоростью набросились три «Мессершмитта». Они и подожгли машину.

Выброситься с парашютом не было возможности: до земли было всего несколько десятков метров. Волоча хвост дыма, самолет пролетел над шоссе, по которому шли грузовики, пехота. Летчик старался посадить машину на скошенное поле. Вот удар о землю — и охваченный пламенем самолет помчался по полю. Штурман и пилот вылезли из машины и начали тушить самих себя. А к ним от шоссе уже бежали немецкие солдаты.

— К лесу! — крикнул Александр товарищу. Пули визжали над головой. Вот уже первые кустарники, деревья… В лесу летчики скрылись от погони.

Ночь была дождливая, темная. Они пытались выйти из расположения немецких частей, но везде натыкались на фашистских солдат, стоявших лагерем. На просеке Кривца вдруг остановил голос:

— Хальт!

Кривец мгновенно выстрелил из пистолета. Солдат упал. В это же время раздалась стрельба там, где переходил просеку Михаил. Потом все стихло. Кривец пополз, тихо стуча о ствол дерева. Это был их сигнал, но товарищ не откликался.

— Миша! Миша! — не выдержал Александр.

Ответа не было. На просеке Кривец нашел Михаила Козловского убитым. Рядом с летчиком лежал и фашистский солдат.

Кривец остался один. Он полз между деревьями и палатками, в которых спали солдаты, сворачивал в сторону, но и там палатки, машины, шаги часовых и храп спящих.

Скоро рассвет. До утра ему не выбраться из леса. И он решил отыскать высокое и ветвистое дерево.

День, проведенный на дубе, показался Александру Кривцу вечностью. Спина и плечи болели от ожогов. Несколько раз под деревом останавливались немецкие солдаты. И всякий раз Кривцу казалось, что они говорят о нем, что его заметили. «Пусть. Живым не дамся. Патроны еще есть!» —думал летчик. Ему, секретарю комсомольской организации авиаполка, было очень обидно умереть вот так, без боя.

К вечеру воинская часть снялась и покинула лес. Кривец слез с дерева. С благодарностью посмотрел на дуб, как на своего друга, защитника.

Шли дни, мрачные от непрерывных дождей, страшные от пожаров, жуткие своей неизвестностью. Где сейчас линия фронта, куда идти голодному, в обгоревшем комбинезоне штурману Александру Кривцу? Ему удалось выяснить, что фронт за Харьковом. Надо преодолеть 400 километров! Пройти через немецкие гарнизоны, полицейские станы, мимо тысяч фашистских солдат. И он шел… Тело болело от ожогов. Изнурял голод. Но Кривец шел на восток.

В один из голодных дней Кривца осенила мысль: зачем идти через линию фронта, когда фашистов везде полно и их можно бить всюду?

Темной осенней ночью Александр Кривец постучал в окно отцовского дома. Старый отец открыл дверь.

— Ты? — удивился отец.

— Меня сбили. К своим пробираюсь…

Они обнялись. Через несколько дней Александр проведал нескольких друзей и собрал их в своей хате.

— Будем драться с фашистами здесь, в родном районе. Будем партизанами, — поклялись товарищи.

Зима 1941/42 года ушла на то, чтобы собрать оружие, сколотить ядро будущего отряда. Когда группа Кривца уже была готова выйти в лес, его внезапно арестовали, отвели в амбар и заперли до распоряжения гестаповцев из райцентра.