В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

Декабрь стоит морозный, снежный. Раньше я и не знал, что в Крыму бывают такие холода. Всем командирам приходится заботиться о том, как обогреть людей. Осторожно топим печурки в землянках. Хозяйственники добывают, не без помощи городских властей, ватники, теплые портянки, сапоги. Начальник тыла Приморской армии Алексей Петрович Ермилов выделил нам некоторое количество теплой одежды из своих запасов.

— Вы у меня на одном счету с приморцами, не подумайте, что зажимаю, — говорил он, выразительно шевеля густыми, сросшимися на переносице бровями.

Противник на всем севастопольском фронте притих. Лишь освещает свой передний край ракетами, постреливает по ночам из дежурных пулеметов и автоматов, да изредка ведет беспокоящий артогонь. Наши войска, не оставаясь в долгу, обстреливают позиции разведанных батарей и вражеские командные пункты.

А мы учимся… Сшили разведчикам белые халаты из простыней, и краснофлотцы целыми ночами ползают — пока у себя в тылу — по чистому белому снегу. К утру вваливаются раскрасневшиеся в курные землянки и спят до обеда.

Отношение к учебе — самое серьезное. Наблюдатели, обозначающие противника, придираются ко всякой мелочи: то винтовки чернеют на белом фоне, то выделяются руки или сапоги. Недостатки берутся на учет и устраняются к следующему учению.

Но вот тренировкам приходит конец — нам приказано принять участок 2–го морского полка. Сам полк включается в состав бригады, а его командир майор Таран становится моим заместителем по строевой части.

Николая Николаевича Тарана я знаю давно. Знакомы мне и командиры батальонов его полка — капитан А. А. Бондаренко и майор Ф. И. Запорощенко. Народ это боевой, уже воевали под Николаевом и Очаковом.

Командный пункт Тарана — под самой горой Гасфорта, на которой находится старое Итальянское кладбище— один из грозных «памятников» захватчикам, посягавшим на Севастополь в прошлом веке. От КП до переднего края — всего 200 метров…

— Зато я вижу свой передний край, и никакой снаряд меня не достанет: тут мертвое пространство, — объясняет Таран преимущества такой позиции.

— Так‑то оно так, — говорю я. — Командиру с телефоном можно быть и здесь. А вот управление надо бы отнести назад, на Федюхины высоты.

— Подождем, — советует Ехлаков, — может, удастся фронт отодвинуть на уставное расстояние от КП…

— Можно и подождать, — соглашаюсь я. Начальник штаба тоже не возражает против того, чтобы остаться здесь.

Передний край Таран сдал, а я принял, совершив, как положено, личный его обход.

— Теперь будем принимать противника, — шучу я.

— А как? — совершенно серьезно спрашивает Николай Николаевич.

— Да вот пошлем капитана Харитонова с ротой и начнем приемку.

— Понятно. Только описание противника у меня неточное.

— Ничего, уточним. Недаром же столько тренировались.

Выход за передний край усиленной роты, выделенной в разведку, назначается на 2 часа ночи 15 декабря. Комбат Харитонов лично руководил подготовкой роты и сам с нею пошел. Там, куда ушла рота, сперва совсем тихо. Но вот донеслись автоматные и пулеметные очереди. Слышатся разрывы гранат, заработали минометы…

«Продвинулись на 200 метров, захватили пленного», — доносит Харитонов. А немцы уже взбудоражились перед нашим фронтом так, что только успевай засекать их огневые точки. Это нам и нужно!

Вклинившись в расположение противника, разведрота к утру закрепилась на северо–восточных скатах горы Гасфорта и в лощине между нею и горой Телеграфная. Немцы изо всех сил стараются выбить ее оттуда, ведут интенсивный минометный и пулеметный огонь. Людям Харитонова пришлось залечь и не двигаться весь день. Только к вечеру удалось продвинуть вперед две другие роты.

Считая эту разведку боем успешной, мы, однако, ни 15, ни 16 декабря еще не знали ближайших намерений противника. Между тем наши и его действия оказались в какой‑то мере встречными. Шла своего рода разминка перед схваткой главных сил, которая завязалась очень скоро.

Рано утром 17 декабря весь фронт под Севастополем огласился гулом и грохотом канонады. Со свистом прорезая морозный воздух, тяжелые снаряды проносятся над нами и рвутся позади, в глубине обороны.

Все мы в землянке, разбуженные этим громом, какие‑то мгновения молчим, соображая, что же, собственно, происходит. Разобраться в обстановке помогают артиллерийские наблюдатели.

— Открыла огонь тяжелая батарея у Сухой речки, — докладывает один.