Леонид Богачук - Рейс к дому

— Рядом! — отозвался Демченко. — Это через полосу еще топать и топать. Перетащить десять человек…

— Семь, — поправила Лена.

— Ну, хорошо, — согласился старший лейтенант. — Все равно — это час. А потом час обратно. Так нас там и ждут. Разместят временно. Может, даже в коридорах. Тоже пекло порядочное.

— А если машину попросить?

— Иди, — буркнул Григорий. — Мы уж здесь сами.

Григорий хотел пробыть эти два последних часа с Леной. Он должен сказать ей, что лучше девушки не встречал. Еще неделю назад это его ничуть бы не затруднило. Но сейчас. Нога… Инвалидность… Раньше он избегал таких объяснений, опасаясь быстрого согласия, теперь — боясь нежного, жалостливого отказа.

— Нет, — решительно заявила Лена. — Мне уходить никак нельзя.

— Вот и правильно. Боец! Санитар, подойдите сюда. Фляги смочите. Хоть немного попрохладнее вода будет. И вот еще что: подайте мой рюкзак.

Он запустил руку в мешок, вытянул бумажник, достал из него новенькую хрустящую бумажку.

— Вот вам деньги. Видите через полосу от нас башенку? Это диспетчеры. А слева от нее — магазин. Купите нам что-нибудь перекусить и минеральной… На всех. Пусть боржоми из холодильника даст. У нее есть. Передайте привет от меня — Света найдет холодненького. Ну, чего стоите, боец?

— От кого привет передать?

Григорий скосил глаза на Лену:

— От старшего лейтенанта Демченко!

Ему очень хотелось, чтобы Лена поняла: она имеет дело с человеком, пользующимся благосклонностью у слабого пола. А нога? Ерунда! Был бы, как говорится, человек хороший. А он — Григорий Иванович Демченко — человек хороший: не эгоист, не скупердяй, товарищ рассудительный, но в то же время не боящийся самого высокого начальства.

Но Лена даже бровью не повела. Она лишь кивнула санитару в ответ на его вопросительный взгляд, отпуская его: не больным же в самом деле распоряжаться медперсоналом! И тут же пошла обратно. Раненых она знала по именам всех.

— Ну, как ты, Ванечка? Давай салфетку смочу, а ты обтирайся. Ничего. Скоро своих увидишь. Напишешь маме из госпиталя — она и приедет к тебе. Пирожки твои любимые с яблоками печь будет… Ренат, не дергай рукой. Ты только беспокоишь рану. Знаю, знаю. Лангеты у тебя тесноваты. Но когда мы их ставили? Правильно. А сейчас предплечье немного распухло. Это естественно. Если обещаешь вести себя спокойно, немного подрежу бинты — будет чуть свободнее. Обещаешь?.. Да, Сережа, тебе можно пить сколько угодно. Нет, не от воды тебя тошнит. Ведь и голова кружится, глаза болят? Это контузия. Сереженька…

И только возле двоих она постояла молча. Лишь обтерла глаза и губы раненых салфеткой, посмотрела внимательно, послушала, шевеля губами, пульс. Около белобрысого худого парня, который так и лежал на носилках с закрепленной на них капельницей, и рядом с носатым смуглым мальчишкой — тоже оставленным на носилках. Бинты не могли скрыть, что у него не было левой руки ниже локтя. Он прерывисто дышал, глядя в потолок. И в его глазах беспрерывно копились два озерца. Он смаргивал их длинными, слипшимися от влаги ресницами и слезы скатывались по вискам.

— Что стоишь? — закричал вдруг носатый. — Совести у вас нет! Вон у Рената пуля здесь и здесь, а рука целая. У меня — вот такой осколочек. Половина твоего ногтя на мизинце. Сам видел. А вы мне руку отрезали. Зачем резали?

— Разрыв артерии. Вам же говорили.

— Так натянули бы! Я сильный. Выдержал бы. Нужно было так сказать: Резо, надо терпеть. Или трубку… пластмассу… Я сам читал! В Японии… Нужно было достать. Что бы мы — не рассчитались?..

Он закашлялся, давя слезы и плач.

Лена вернулась к Демченко, села, опустив голову.

— Еще полтора часа… — прошептала она.

— Так я не дорассказал. Продолжить? А то ведь скоро закусить принесут. Сухой паек уже в горло не лезет…

— Подожди! — Лена быстро взяла сумку и подошла к Резо. — Дай руку.

— Руку? Возьми вот эту! На! На!

— Успокойся. Вот так… Молодец!

И еще один пустой шприц вылетел из палатки, блеснув на солнце тусклой пластмассой.

Лена сунула руки в карманы халата, отошла в дальний угол палатки, остановилась, глядя на аэродром. На вертолеты в пятнах камуфляжа, загнанные в земные клеточки стоянок, на пузатые транспортные Аны, припавшие к бетону, словно они надеялись ощутить бодрую прохладу земли. Но земля тоже была горяча.

Ваня протянул через узкий проход руку и погладил Резо по волосам, по лицу.

В палатке стихло. И только звенел от жары воздух. А может, это разведчик погоды или истребитель, ходили так высоко, что с земли их не было видно.