Александр Чаковский - Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

Нет, этот поезд отличался чем-то другим. Оттого ли, что в вагоне не зажигали света и царил полумрак, из-за того ли, что тесно прижатые друг к другу люди вели себя как-то необычно тихо, или по каким-то иным признакам, которых ни Анатолий, ни Вера еще не осознали, но они вдруг оба почувствовали, что вступили в преддверие незнакомого им мира — мрачного, молчаливого и тревожного.

Прошло несколько минут, люди «осели», «притерлись», как всегда бывает после посадки, и проход освободился. Анатолий пошел вдоль вагона в поисках свободных мест, но опять убедился в том, что все занято. Он вернулся к Вере. Они остались стоять у двери, ведущей в тамбур, на самом проходе, и проводница, пожилая женщина со свернутыми, засунутыми в кожаный футляр флажками в руке, сказала, чтобы они проходили дальше и приткнулись куда-нибудь.

Анатолий довольно резко ответил, что в вагоне нет мест, но проводница оборвала его, сказав, что «вагон общий и места тут ни для кого не бронированные», а потом посоветовала поставить вещи под одной из полок, а самим пристраиваться «как знают», только не стоять в дверях.

Анатолий пошел по проходу, держа свой и Верин чемоданы перед собой, стараясь не задеть за торчащие с полок ноги уже улегшихся людей. Наконец он наобум спросил какого-то расположившегося на одной из нижних полок мужчину, не разрешит ли тот поставить чемоданы под его полку, услышав в ответ короткое «валяйте», стал запихивать чемоданы и только тогда заметил, что на полке устроился тот самый тип в габардиновом плаще, который опередил его при посадке. Он так и лежал, не снимая плаща, положив голову на чемоданчик.

Анатолия взяло зло. Если бы не этот нахал, у них с Верой была бы полка. А теперь им предстоит всю ночь простоять в проходе.

Он сказал, обращаясь к Вере:

— Становись вот здесь, у окна, Верочка. Гражданин настолько любезен, что разрешает поставить вещи под его полкой.

Слова «гражданин» и «разрешает» Анатолий произнес подчеркнуто иронически.

Поезд тронулся. И уже через минуту раздался чей-то недовольно-требовательный мужской голос:

— Проводница, почему свет не дают?

На него зашикали, кто-то рассмеялся коротким, невеселым смешком.

— Света не будет, не в мирное время едем!!

— Тоже мне… игрушки… — пробурчал первый голос, — в войну играют… Фронт за тысячу километров отсюда, а они…

Стук колес заглушил голоса.

Анатолий и Вера стояли в проходе, у покрытого пылью оконного стекла. Было нестерпимо душно. Анатолий попытался было открыть окно, но проходившая в это время по вагону проводница сказала:

— Окна не открывать. Не разрешается.

— Черт знает что… — раздраженно произнес Анатолий. — Света не зажигать, окна не открывать… В самом деле, в игрушки играют… будто фронт рядом. Заставь дураков богу…

— Ну раз такое правило, Толя, — примиряюще прервала его Вера.

Он умолк.

За окном в полумраке промелькнули последние домики Белокаменска, деревянная будка стрелочника, начался лес.

Вера думала о том, что совсем недавно она вот так же стояла у окна и все это — дома, будка, лес — проплывало перед ней, только в обратном порядке.

Но тогда и лес, и будка, и дома были залиты летним солнцем и выглядели светлыми и радостными, а теперь все, что было там, за вагонным стеклом, казалось Вере чужим, тревожным, полным скрытой опасности.

Она отвернулась от окна и тихо спросила Анатолия, просто для того, чтобы услышать его голос:

— Как ты себя чувствуешь, Толя, голова не болит?

— А… что там голова… — раздраженно ответил Анатолий.

— Скоро мы будем дома… — сказала Вера просто для того, чтобы сказать что-нибудь.

— Да, да. Не пройдет и семи часов стояния на ногах, и мы будем дома, — зло согласился Анатолий.

— Но… ведь никто не виноват, Толя, что же поделаешь, — сказала Вера и дотронулась до его руки.

Ему вдруг стало стыдно. Он сжал ее руку и сказал:

— Ты прости меня. Просто злюсь на себя. Так все глупо, нелепо получилось. Эта дурацкая болезнь, этот набитый поезд… Вместо того чтобы быть сейчас там…

Он замолчал.

— Девушка может сесть, — раздалось неожиданно за его спиной.

Анатолий резко обернулся. Это сказал тот самый тип в габардиновом плаще. Теперь он уже полулежал, подперев голову рукой и свесив ноги на пол.

— Спасибо, обойдемся без вашей любезности, — едко ответил Анатолий.

— А я вас и не приглашал, — сухо сказал, не меняя позы, человек.

— Спасибо, спасибо, — поспешно вмешалась Вера, — только мы уж вместе. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь.