Александр Чаковский - Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

Звягинцев быстро спустился по склону оврага.

— Иван Максимович! Неужели ты?..

Заметив вдруг возникшего командира, бойцы расступились, а увидя, что командир этот идет с широко раскинутыми руками к агитатору, стали расходиться, чтобы не мешать встрече старых, судя по всему, знакомых.

— Максимыч, дорогой! — сжимая в объятиях Королева, говорил Звягинцев. — Каким образом ты здесь оказался?

— А я, друг ты мой золотой, всегда где надо оказываюсь, — с усмешкой ответил Королев. — Разве без меня какое важное дело обойтись может? А ты что же, выходит, здесь служишь?

— Здесь, здесь! — подтвердил Звягинцев. — А ты-то какими судьбами? — снова спросил он, но тут же, вспомнив слова Жданова, сказал: — Впрочем, знаю, агитировать приехал, верно?

— Агитировать одними словами я не привык. Ты здесь служишь? И я тоже.

— Служишь? — в недоумении воскликнул Звягинцев.

— А ты как думал?

— Но в качестве кого?

— Кого-кого! До генерала, видишь, не дослужился, да и тебе еще до маршала далеко. Впрочем, гляжу, ты уже подполковником стал, третью шпалу прицепил. С полевой танкоремонтной базой я здесь. Километрах в пяти отсюда стоим.

Мгновенно Звягинцеву все стало ясно. Он несколько дней назад на совещании в штабе армии слышал, что для восстановления танков, которые будут подбиты в предстоящих боях, сюда прибывают ремонтные базы.

— Ты что же… — с затаенной завистью спросил Звягинцев, — на ту сторону с войсками пойдешь?

— Нет, туда не пойду — стар, говорят. Да ведь не я один из кировцев на базе нахожусь… — Внезапно Королев умолк, точно вспомнив о чем-то, и, нахмурившись, спросил: — Ты что же, сукин сын, Верке о себе знать не даешь?

Звягинцев отшатнулся от Королева. Наконец проговорил:

— Я… Вере? Разве…

И вдруг крикнул так, точно боялся, что стоящий рядом Королев его не услышит:

— Значит, Вера жива? Где она? Где?! Ведь я…

И он сбивчиво, глотая слова от волнения, стал рассказывать Королеву, как увидел развалины госпиталя, как, уверенный, что Вера погибла, не решался сказать об этом ему, Королеву, как старался отыскать ее след и как, наконец, напал на этот смутный, едва различимый след с помощью Васнецова… И все же до сих пор не был убежден, что Вера жива…

— Жива она, Верка! — сказал Королев, когда Звягинцев наконец умолк. — Письмо месяца три тому назад прислала. Пишет, что долго в госпитале пролежала где-то там, на Большой земле. Место указала, да военная цензура почти до дырки название это вычеркнула, а потом… Словом, на Волховском фронте она.

— На Волховском? — удивился Звягинцев. — Откуда ты-то об этом знаешь?

— Э-э, дорогой, долгая история. От брата знаю, от Павла. Он ведь теперь тоже на Волховском служит…

— Да, да, — поспешно подтвердил Звягинцев, — но где же ты видел его?

— Приезжал Павлуха сюда. Ненадолго. Дня на три. А меня все же повидал. Словом, разыскала Верка его, как из госпиталя выписалась; видимо, и госпиталь-то тот где-то в волховском тылу расположен. Короче, помог ей Павлуха. В кадрах она теперь, в санбате какой-то дивизии.

— Но неужели… неужели… — бормотал ошеломленный всем услышанным Звягинцев, — неужели она не могла дать мне знать… И ты, Иван Максимович, тоже хорош…

— Подумай, что говоришь, Алешка! Куда она тебе могла дать знать? Когда я от нее письмо получил, тебя на заводе уж и в помине не было. И где ты обитался, я и понятия не имел. Думал, если поблизости служишь, то хоть выберешь время на завод заскочить…

— Но, Иван Максимович, я ведь потому и на завод не приходил, что боялся…

— От горя меня оберегал? Что ж, Алешка, спасибо. Только у меня уж давно вместо сердца… подошва. Иссушила жизнь… А потом, я себе зарок дал: до победы выдержать… А сейчас я тебе подарок сделаю…

И он расстегнул пальто, под которым обнаружился перепоясанный армейским ремнем ватник, полез куда-то во внутренний карман, долго копался там и наконец вытащил сложенный треугольником листок бумаги.

— На, держи Веркино письмо. Тут и о тебе сказано…

Звягинцев выхватил из пальцев Королева треугольник.

— А ты… значит, завтра в бой? — спросил Королев и, так как Звягинцев продолжал молчать, сказал с усмешкой: — Ладно, не темни, подполковник. Приказ слышал.

— Не темню я, Иван Максимович, — сжимая в руке письмо, ответил Звягинцев. — Только в бой мне не идти. Тыл должен обеспечивать, служба моя такая…

— Значит, вроде моей? Хнычешь? А зря. Это у тебя от… ну, от самолюбия повышенного, что ли… Победа, знать должен, она не только теми, кто в атаку идет, добывается…