Александр Чаковский - Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

— Запись сделана для автомашин специального назначения, для тех, которые с переднего края ведут вещание на противника. Неужели вам непонятна важность свидетельства самих немцев, что у нас пленных не убивают и что надежды на удушение Ленинграда голодом неоправданны?

— Вы хотите убедить немцев, что Ленинград не голодает? — с горькой усмешкой спросил Валицкий.

— Убедить фашистов можно только одним: пулей. И все же… в этой войне мы должны использовать все средства.

С этими словами Маграчев повернулся и пошел вдоль по коридору.

«Но там же не было никакого микрофона!» — хотел крикнуть вслед ему Валицкий. Тем временем дверь снова открылась, и на пороге появился переводчик, а за ним — те двое немцев. Из дальнего конца коридора к ним подошли бойцы с карабинами. Один из них сделал немцам знак рукой, и те пошли к лестнице.

Валицкий направился в комнату, чтобы узнать у кого-нибудь, когда же наконец выступать ему, и увидел, что на столе теперь стоят весы. Батальонный комиссар брал с тарелок остатки еды и клал их на эти весы. Политрук сидел за столом с карандашом в руке. Перед ним белел лист бумаги.

— Колбасы двести граммов… Сала триста двадцать граммов… Хлеба белого пятьсот двадцать пять граммов… — диктовал майор, аккуратно заворачивая каждый предмет в бумагу и опуская в металлический бидон. Последним было взвешено и опущено в тот же бидон надкусанное Ходоренко печенье.

Люди, сидевшие недавно за столом, стояли теперь у стен, молча взирая на это священнодействие. Никто из них не шелохнулся.

Когда все тарелки опустели, батальонный комиссар спросил политрука:

— Расход?

— Пятьдесят граммов сахару, двести пятьдесят три грамма колбасы, сто девяносто три грамма сала и… пять граммов печенья, — ответил тот.

Батальонный комиссар захлопнул бидон и обратился к Ходоренко:

— Прошу подписать акт. Остаток продуктов надо вернуть в госпиталь.

Ходоренко поставил свою подпись. Представители политуправления фронта взяли бидон и вышли.

— Быстро восстановите студию, — приказал Ходоренко.

Все дальнейшее заняло несколько минут. Два человека в ватниках подошли к старинным, казалось бы, бездействующим часам и откуда-то из-за циферблата извлекли микрофон; за ним тянулся длинный черный шнур. Другие убрали со стола тарелки, свернули скатерть. На полированной поверхности стола занял свое обычное место микрофон на кронштейне. Из-за ширмы, где оказался не только самовар, но и телефон, раздавались краткие распоряжения Ходоренко:

— Запись доставьте мне через полчаса на прослушивание… Хроника пойдет из второй…

Наконец Ходоренко вышел из-за ширмы, посмотрел на ручные часы и, обращаясь к суетящемуся вместе со всеми Бабушкину, сказал:

— Дай команду через три минуты закончить передачу пластинок. Пусть объявят «радиохронику».

И направился к двери, сопровождаемый остальными.

Валицкий тоже было двинулся к двери, но чей-то голос остановил его:

— Федор Васильевич! Вам надо остаться здесь. Давайте познакомимся. Я — диктор Мелонед.

И тут же над закрытой уже дверью зажглась невидимая раньше надпись: «Внимание!»

Валицкий стоял неподвижно, вперив взор в этот не то призыв, не то команду.

— Слушайте, Федор Васильевич, — наставительно сказал Мелонед, — через две минуты вы увидите новую надпись на табло. Тогда подходите к микрофону, садитесь вот на этот стул и смотрите на меня. Я буду сидеть рядом. Как только махну рукой — можете начинать.

На языке у Валицкого были десятки вопросов. Громко ли надо произносить слова? Далеко или близко держаться от микрофона? Медленно или быстро говорить?..

Но на табло уже сменилась надпись. Теперь на нем горели слова: «Микрофон включен!»

Мелонед сел, указывая Валицкому на пустой стул рядом, и поднес палец к губам, давая знак, что все разговоры должны быть прекращены. В руках его оказался неизвестно откуда появившийся лист бумаги, — очевидно, он вынул его из кармана ватника.

Мелонед слегка откинулся на спинку стула, словно для того, чтобы собраться с силами, затем выпрямился и, глядя на микрофон, голосом, который Валицкий столько раз слышал по радио, произнес:

— Говорит Ленинград! Говорит Ленинград! Сейчас в нашей студии находится коренной ленинградец, известный архитектор, академик Федор Васильевич Валицкий. Его судьба похожа на судьбы сотен тысяч жителей города Ленина. Отказавшись эвакуироваться, он пошел в народное ополчение. Будучи демобилизован по состоянию здоровья, участвовал в важном мероприятии на одном из наших оборонных заводов. Сейчас ленинградец, советский патриот Валицкий отдает свои силы созданию плакатов и панно, мобилизующих население нашего города на дальнейший отпор ненавистному врагу. Итак, слово предоставляется Федору Васильевичу Валицкому…