Александр Чаковский - Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

Бабушкин умолк, но тут же, словно очнувшись, извинился:

— Простите… Займемся делом.

Он опять сел за стол, снова закинул ногу на ногу, взял в руки листки, принесенные Федором Васильевичем. А тот следил за ним вроде бы сосредоточенным взглядом, но думал о другом: «Значит, это и есть Ольга Берггольц? А я, старый дурак, принял ее за курьершу… Вчера она читала стихи о том желанном времени, когда люди будут есть темно-золотистый ржаной хлеб и пить румяное вино, а сегодня вот отдала то единственное; что обеспечивает сейчас человеку жизнь, — свою продовольственную карточку… Боже, в каком ужасном, жестоком и вместе с тем добром мире мы живем сейчас…»

Валицкий, точно загипнотизированный, смотрел на лежавшую возле Бабушкина бесценную продовольственную карточку. В этом квадратике плотной разграфленной бумаги была воплощена ныне судьба человека: с таким бумажным квадратиком человек имеет шанс сохранить жизнь, без него — погибнет.

— Ну что ж, по-моему, все в порядке, — раздался деловитый голос Бабушкина. — Выступать вам примерно через час. До этого наша главная студия будет занята… одним внеочередным мероприятием.

Слово «главная» почему-то напугало Валицкого. Он робко спросил:

— А разве обязательно… в главную?

— Только в главную! — улыбнулся Бабушкин и пояснил: — Потому что в ней тепло, относительно, конечно… Туда заведена и городская сеть и эфир.

— Как… эфир?.. — пробормотал окончательно сбитый с толку Валицкий. — Разве мое выступление предназначено…

— Ну, разумеется, не только на Ленинград! — упредил его Бабушкин. — А я не говорил вам?.. Нет, не только ленинградцы, вся страна, весь мир должны знать, что и беспартийная наша интеллигенция в борьбе с фашизмом выступает заодно со своим народом!.. Пойду завизирую ваше выступление у военного цензора. Извините, я сейчас вернусь…

Оставшись один, Валицкий посмотрел в маленькое окно. Там виднелся верхний этаж какого-то другого дома и множество крыш, заваленных снегом. В отдалении стояло здание, похожее на ангар, слева от него — шпиль Михайловского замка. Все выглядело отсюда тихим, мирным, будто и не было войны…

Бабушкин вернулся быстрее, чем предполагал Валицкий.

— Цензор пока занят — читает другие материалы, — сообщил он. — Но скоро очередь дойдет и до вашего. У нас есть еще запас времени. — Он посмотрел на часы. — Раньше чем через час выступать вам не…

Его прервал на полуфразе громкий голос за дверью:

— Бабушкин, Макогоненко, Маграчев, Блюмберг! Где вы?

Через мгновение дверь распахнулась, и в комнату вошел человек, одетый, как все тут, в ватник и стеганые штаны, заправленные в валенки. Но по властному тону, каким он выкрикивал фамилии сотрудников, Валицкий понял, что этот сравнительно молодой человек был их начальником.

Бабушкин встал. Поднялся и Валицкий.

— Из штаба звонили, что машина вышла, — объявил вошедший. — Пора идти. Чем вы тут занимаетесь?

— Это архитектор Федор Васильевич Валицкий, — сказал Бабушкин. — Мы не успели предупредить его, что выступление перенесено… А это наш руководитель Виктор Антонович Ходоренко, — закончил он, обращаясь уже к Федору Васильевичу.

Ходоренко протянул Валицкому руку.

— Рад познакомиться. Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу. Товарищ Васнецов назвал ваше имя одним из первых. Правда, он сомневался, здоровы ли вы… Не будете в обиде, если вам придется подождать еще некоторое время?

— Помилуйте, я… — начал было Валицкий.

Но Ходоренко не дал договорить:

— Немецкий знаете?

Федор Васильевич несколько опешил от этого неожиданного вопроса, однако ответил с достоинством:

— Я знаю все основные европейские языки: французский, английский, немецкий, читаю по-итальянски!

— Итальянский пока не понадобится, — с улыбкой заметил Ходоренко. — А вот если знаете немецкий, пойдемте-ка с нами! Яша, — обратился он к Бабушкину, — возьмите Федора Васильевича с собой.

Распорядившись, Ходоренко, не прощаясь, покинул комнату.

— Куда это он приказал взять меня? — спросил удивленный Валицкий.

Бабушкин почему-то не ответил, но уже тянул его за рукав:

— Пойдемте, пойдемте!

Увлекаемый Бабушкиным, Федор Васильевич вышел в коридор и увидел на лестничной площадке все того же Ходоренко в окружении каких-то еще людей. Тот придирчиво оглядел Валицкого и отметил с удовлетворением:

— Это даже хорошо, что вы в шинели.

— Осталась после ополчения, — с некоторым вызовом ответил Валицкий, подумав, что Ходоренко упрекнул его за щеголянье в чужой шинели.