Александр Чаковский - Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

— Бычевский в данном случае не поможет, — возразил Жданов. — Машина находится на той стороне Невы, на «пятачке», в районе Восьмой ГЭС. Где-то между нашими и немецкими позициями. Надо направить туда группу разведчиков, разыскать эту воздуходувку и перебросить ее в город. Вам понятно?

— Так точно. Но как разведчики опознают воздуходувку?

— С ними пойдет инженер фабрики. Он может прибыть в Дубровку завтра же.

— Ясно, Андрей Александрович. Тогда я прикажу генералу Конькову…

— Вот, вот. Именно ему. Спасибо, Дмитрий Николаевич. У меня все.

Жданов и сам не представлял себе, как выглядит эта машина. Знал только одно: она необходима фабрике, которой поручено освоить выпуск пищевых заменителей. А все, что касалось продовольствия, было для Ленинграда вопросом первостепенной важности. И еще он знал, что попытка отыскать нужную машину где-то под носом у немцев может стоить жизни инженеру кондитерской фабрики и кому-то из бойцов, кому-то из командиров-разведчиков. Но иного выхода не было…

В половине второго ночи Жданов решил прилечь, предварительно распорядившись, чтобы его немедленно разбудили, если позвонит Лагунов.

На тумбочке возле кровати, рядом с телефоном, стоял будильник. Жданов завел его на половину третьего, расстегнул воротник серой, «сталинского» покроя куртки — военную форму он не надевал ни разу — и откинулся на подушку. Заснул он сразу, только сон был каким-то поверхностным — понеслись каруселью обрывки дневных забот: трасса… Лагунов… полковые пушки… минометы… дрожжи… воздуходувка…

— Что будем делать, Леонид Николаевич? — услышал Соколов тихий голос Смирнова.

— Не знаю, — пожал плечами Соколов. — Попробую пройти метров двести на север. А вы все пока стойте здесь, на месте.

И он решительно зашагал налево, вдоль полыньи, в надежде, что невидимый ее край все же обнаружится. Однако чем больше Соколов удалялся от того места, где оставил Смирнова, Кушелева и проводника, тем шире становилась полынья. Значит, идти на север не имело смысла.

Он повернул назад.

— Ну как? — едва завидя возвращающегося Соколова, крикнул Смирнов.

Соколов безнадежно махнул рукой и распорядился:

— Кушелев, беги за комиссаром. Надо посоветоваться.

— Комиссар воду не заговорит, — мрачно ухмыльнулся проводник. — Она агитации не поддается.

— Вы, кажется, радуетесь, что дальше нельзя пройти? — возмутился Соколов.

— Радоваться тут нечему. А только я предупреждал…

— На кой же черт пошел с нами, если был так уверен, что не пройдем?

— А у меня, командир, в Питере внучка махонькая живет. Не слыхал? Впрочем, что тебе с того…

В самом факте, что у рыбака есть внучка и что живет она в Ленинграде, не было ничего необычного. Необычен был тон, каким произнес эти слова флегматичный рыбак. На этот раз в голосе его не было безразличия, а звучали одновременно и обида и вызов.

— Сколько же внучке лет? — примирительно спросил Соколов, несколько озадаченный такой моментальной переменой в поведении человека.

— Восьмой пошел, — глядя на лед, ответил проводник.

— А… родители есть? — продолжал расспрашивать Соколов, теперь уже главным образом для того, чтобы как-то скоротать время до прихода Брука.

— Ро-дители! — с сарказмом повторил старик. — Родитель ее в ополчение ушел с Ижорского, и с тех пор ни слуху ни духу.

— А мать?

— На Ижорском заместо мужа вкалывает. А девочка день-деньской одна. С моей рыбы только и живет. Наловлю, заморожу — и с оказией в Питер. Есть еще добрые люди, доставляют, не сожрав по дороге… — Старик помолчал и невпопад выпалил: — За то время, что с вами по льду гуляю, я знаешь сколько рыбы наловил бы!

Эта последняя его фраза вновь пробудила у Соколова чувство безотчетной неприязни к проводнику.

— Нытик ты, дед, — сказал он, поморщившись, и отвернулся, услышав издали громкий голос комиссара.

— Что случилось, Леонид Николаевич? — кричал тот.

Соколов выждал, пока Брук приблизится, и ответил совсем тихо:

— Не видишь, что ли? Вода.

Брук хотел что-то сказать, но тут раздался гул, похожий на раскат далекого грома. Все растерянно переглянулись, стараясь определить источник этого пугающего гула, постепенно переходящего в скрежет, точно огромные жернова давили и крошили что-то.

— В сторону, в сторону давайте! — услышали все повелительный голос проводника и увидели, как он, до сих пор стоявший в стороне, подобрав полы тулупа, устремился к Соколову и Бруку.