Андрей Дышев - Война красива и нежна

Бух! – снова разрыв.

– Да заколебали они своим пуканьем! – в сердцах произнес Шильцов и второй раз ударился темечком о железный потолок бронетранспортера. Он примерял новенькие джинсы, а сделать это в тесной утробе бронетранспортера, где не выпрямишься во весь рост, было непросто. Он то ложился на спину, задирая ноги кверху и одновременно натягивая джинсы, то, согнувшись в три погибели, балансировал на одной ноге. Пичуга, захмелевший от самогона, окуривал себя вонючим сигаретным дымом и сквозь его матовую завесу следил за старлеем.

– Малы, – выдал он вердикт.

– Какое малы? – рассердился Шильцов и в конце концов лег на бок. Извиваясь, как удав, он подтянул джинсы за петли для ремня и вжикнул «молнией». – Меньше уже не бывает… Меньше – это только шорты для младенцев… – Он встал на колени и похлопал себя по тощим ягодицам. – Сидят, как влитые… Ну что, Пичуга, ништяк?

– Ништяк, – подтвердил Пичуга. – Батник примерь!

Шильцов накупил себе шмоток в придорожном дукане, мимо которого проехала потрепанная расстрелом колонна БАПО. Дукан был одинокий, непонятно для кого предназначенный – вокруг серая степь и пыль. Похожий на избушку на курьих ножках, он стоял на обочине, и на нем, словно игрушки на елке, висели вешалки со шмотками. Ветер раскачивал их, рукава и штанины отмахивались от пыли, поднятой боевой техникой. Шильцов спрыгнул с брони на ходу, подошел к дукану, заглянул в окошечко, в котором, как птица в скворечнике, сидел пожилой торговец с ввалившимся беззубым ртом. Шильцов снял несколько пар джинсов и черный, просвечивающийся насквозь батник, зажал товар под мышкой и сунул дуканщику лотерейный билет, который когда-то давно Шильцову дали в книжном магазине в нагрузку к тому Астафьева. Билет, разумеется, был без выигрыша и ничего собой не представлял, кроме как полоску бумажки с замысловатыми фигурками, кренделями и надписью: «Банк СССР. 5000 рублей».

Привыкшие к еженощному беспокоящему огню как к ударам собственных сердец, Грызач и Хорошко обмякали на краю бражной ямы.

– За женщин! – предложил Грызач, но прапорщик его уже не слышал. Начальник гарнизона зачерпнул со дна самые густые и ядреные осадки, по консистенции напоминающие овсяный кисель, выпил и понял, что обстоятельства сильнее его.

– Стой, кто идет? – спросил Ниязов, давно потерявший надежду на то, что его до утра кто-нибудь сменит на посту, но с появлением во мраке силуэта офицера воспрянул духом – уж наверняка это разводящий со сменой!

– Начальник гарнизона, – ответил Грызач. – Свободен, солдат, иди спать.

Ниязова заклинило от нестандартности ситуации. По идее, сменить его должен был кто-нибудь из офицеров или сержантов БАПО – так вроде было прописано в уставе караульной службы. Но устав, зараза, такая сложная и малопонятная вещь, столько в ней всяких закавык и хитростей, что никогда толком не поймешь, как поступить, чтобы потом не получить втык. Ниязов отошел на пару шагов от двери и остановился. Его разрывали противоречия. До смерти хотелось подчиниться, забраться в свою БМП, раскинуть водительское сиденье и безмятежно спать до команды «Подъем». В то же время было боязно: а вдруг здесь какой-нибудь подвох?

– Иди, иди! – поторопил его Грызач и взялся за разболтанную ручку.

– Не имею права, – робко возразил Ниязов. – Старший лейтенант Шильцов…

– Пошел вон… – посоветовал Грызач. – Здесь я командую, а не Шильцов!

И тут Ниязов неожиданно для себя нашел компромиссное решение. Он отошел на пару шагов, снял автомат с предохранителя и дал очередь в воздух.

Бойцы в охранении встрепенулись, стали расталкивать друг друга и выползать на брустверы. Минометный расчет, восприняв стрельбу как сигнал к действию, удесятерил темп и принялся отправлять в темноту мину за миной. Взрывы последовали один за другим. Полусонные бойцы в окопах предположили, что начался бой, и открыли ответный огонь по невидимому противнику. Наводчик Быков спал на своем пружинистом стульчике в башне БМП и, когда проснулся от пальбы, немедленно нажал на кнопку электроспуска. «Штюхххх!!» – плюнула огнем пушка боевой машины.

«Плядь, опять началось!» – подумал Быстроглазов, скидывая с себя одеяло и пытаясь в темноте нащупать кнопку дежурного освещения. «Что такое?!!» – испуганно вскочила с нар Гуля и тотчас потянулась к куртке с погонами. Ее сердце колотилось сильно и часто. Было очень-очень страшно. Сдернув болтающийся на шнурке фонарик, она посветила на дверь. Кто-то пытался открыть ее, бережно подергивал, и крючок прыгал в петле. Гуля машинально потянулась к картонной коробке, лежащей под ногами, сунула туда руку, нащупала консервную банку и крепко сжала ее, как гранату. Совсем не похожий на себя Шильцов в джинсах и батнике бежал в огороженный бочками гарнизон, сжимая в руке автомат. Стоящие в охранении боевые машины завелись, ожили, закружились смертоносные стальные головы, выискивая цели. Ниязов, даже не догадываясь о том, что причиной всеобщего переполоха стала его автоматная очередь, занял боевую позицию неподалеку от «офицерского общежития» и приготовился сражаться с врагом мужественно, стойко, не щадя самой жизни. Завидев бегущего на него человека в джинсах и с автоматом, он для острастки выстрелил, но так как были сомнения, целился не в человека, а в близлежащие камни. Шильцов пригнулся и выругался: