Бела Иллеш - Обретение Родины

— Нет. С сегодняшнего дня вступаю в новую армию в качестве офицера-воспитателя. Заместителем начальника воспитательного отдела.

— А кто начальник?

— Его пока нет.

— То, что нам удалось заполучить в наши ряды товарища Тольнаи, наш первый серьезный успех в деле организации новых воинских подразделений, — сказал Шандорфи. — Фараго и Кери предприняли все возможное, чтобы этому помешать. Туго придется теперь Тольнаи.

— Поживем — увидим!

Петер Тольнаи старался выдерживать твердый, уравновешенный тон, но это ему плохо удавалось. Он ведь первый раз в жизни находился в Доме партии. Свою партийную школу ему довелось пройти в обратном порядке: сначала работать в качестве фронтового партийного агитатора и лишь после этого стать членом партии. И насколько решительно действовал он на фронте, настолько же неуверенно делал теперь первые шаги на новой работе.

Балинт понимал внутреннее состояние Тольнаи и, желая поддержать в нем веру в себя, с преувеличенной категоричностью заявил:

— Как только Тольнаи приступит к делу, положение быстро изменится.

— А пока обстановка далеко не радужная! — заговорил в свою очередь Шомоди, только что вернувшийся в Дебрецен после пятидневной поездки по периферии. — В деревнях мужчины встречаются редко. Вот смотрите, что получается. Созываешь, например, сходку. Лишь только становится известно, что будут выступать коммунисты, немедленно сбегаются все, от мала до велика. За борьбу против германского фашизма высказываются поголовно все, приветствуя формирование новой армии. А начнешь подсчитывать, сколько имеется в деревне мужчин, способных носить оружие, и налицо лишь жалкая частица того, что крайне необходимо. А пока мы делаем попытки мобилизовать то, чего нет, Габор Фараго занимается не налаживанием продовольственного снабжения, а формированием армии, скликая для этого реакционнейших офицеров.

В то время как Шомоди делился своими соображениями и приводил собранные им малоутешительные сведения, сидевший за соседним столом веснушчатый светловолосый человек неожиданно выхватил из-за уха ручку и яростно швырнул ее в сторону. Потом столь же неожиданно вскочил. Стоя, он уже не казался таким маленьким — при коротком туловище у него оказались довольно длинные ноги. Когда он занимался своим бурчаньем, на него смешно было смотреть. Но сейчас этот светловолосый человек, победоносно блеснувший в сторону Шомоди и его собеседников большими смеющимися карими глазами, производил очень симпатичное и располагающее впечатление.

— Все-таки я был прав! — воскликнул он.

И сразу, без всяких церемоний, не дожидаясь никаких расспросов, пустился в разъяснения:

— Если наладить разработку отечественной нефти по-хозяйски и с умом, то часть ее, которая останется от внутреннего потребления и пойдет на экспорт, уже через год даст достаточную выручку не только для того, чтобы покрыть расходы по восстановлению железных дорог и разрушенных мостов страны, но и для налаживания целой новой отрасли промышленности, а именно алюминиевой. Средства имеются, товарищи, надо их только добиться! Утверждаю и докажу, что начинать нужно именно с нефти…

— А в каком сейчас положении нефтяные промыслы?

— В тех районах идут ожесточенные бои, товарищ майор, — дал справку Шандорфи. — Немцы пытаются задержать наступающий в северном направлении левый фланг 3-го Украинского фронта. Вчера началось гигантское танковое сражение почти непосредственно в местах залегания нефти.

— Не пройдет и месяца, как мы уже сможем приступить к ее добыче! — заявил светловолосый.

Пока говорил Шандорфи, он уже успел представиться Балинту:

— Реже Шебеш, горный инженер.

— Некоторые наши товарищи, в том числе и инженер Шебеш, работают над проблемами по меньшей мере тысяча девятьсот пятидесятого года, — сказал Шомоди. — А есть и такие, что заглядывают еще дальше. Это плохо, потому что отвлекает нас от актуальных, требующих пристального внимания проблем и запросов нынешнего дня, на которых необходимо сосредоточить все усилия и энергию. И все-таки славные они ребята, эти люди, живущие в послезавтрашнем дне! Благодаря их оптимизму в сто миллионов лошадиных сил все наши теперешние беды и затруднения кажутся пустяками. Поговоришь с таким человеком, и сразу готов идти на штурм тех самых препятствий, от которых только что шарахался в сторону.

— Подожди, Шомоди! Еще посмотришь, до чего тебе будет неловко, когда выяснится, что при оценке наших возможностей я был не больше как пессимистом, если не сказать большего… — засмеялся Шебеш.