Роман Кожухаров - Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!

Танкисты двигались широкой цепью, с большой дистанцией между машинами. Чтобы добраться до крайней слева машины, отделению пришлось наискосок преодолеть почти сотню метров. Снаряды свистели и рвались повсюду. Гвоздев криком поторапливал бойцов и сам не слышал своего голоса в грохоте взрывов и выстрелов и надсадном реве танковых двигателей.

В промежутке между двумя левофланговыми «тридцатьчетверками» удалось рассмотреть боевые порядки наступавшего в лоб врага. До накатывавших по фронту «пантер» оставалось не более пятисот метров. Воздух гудел от свиста пулеметных и автоматных пуль.

– За броню! Прячьтесь за броню!.. – кричал Демьян, отмахиваясь рукой в сторону Подсевальникова.

Тот с трофейным МГ наперевес выскочил из пылевого хвоста, распушившегося вслед за «тридцатьчетверкой», и на бегу открыл огонь в сторону немцев из своего пулемета.

Дурья башка, палит в молоко, а сам того и гляди схватит шальную пулю. Подбежав к нему, Гвоздев ткнул его рукой в плечо, приказав немедленно убраться под прикрытие танковой брони.

– Так там дышать нечем!.. – виновато стал оправдываться боец. Он действительно был уже покрыт с головы до ног толстым слоем пыли.

– Не спорить! – сипло отрезал Демьян. – Не подставляйся! Понял?!..

Подсевальников молча кивнул и бросился бежать вперед. Он был весь обмотан пулеметными лентами, а из вещмешка, крепко притороченного к спине, торчал запасной съемный ствол к пулемету. И патронами, и запасным стволом пулеметчик разжился в подбитой «пантере», той самой, экипаж которой покрошил Степанков.

Степа, переведенный старшим лейтенантом из ординарцев в рядовые третьего отделения, несся впереди всех, практически наступая на пятки соседней «тридцатьчетверки». Он уже успел установить визуальный контакт с командиром танка, который выглянул из открытого на башне люка и приветственно махнул бегущим, а потом продемонстрировал жестами и просигналил «Делай, как я».

В море рева и грохота Демьян уловил новую волну нараставшего шума. Оглянувшись влево, он обрадованно закричал, показывая своим товарищам рукой в ту сторону. Несколько танков и самоходок двигались по полю со стороны колхоза в их сторону, а дальше во всю ширину фланга, насколько хватало обзора, разворачивался в боевые порядки танковый батальон.

Радость Демьяна тут же померкла, когда одна из приближавшихся машин, Т-70, прямо у него на глазах превратилась в ослепительную вспышку. Броня, прошитая вражеским снарядом насквозь, вспыхнула, как кусок сухого дерева. Черный дым повалил из всех щелей и сорванного взрывом люка на башне машины.

Земля гудела от десятков многотонных бронированных машин, от снарядов, рвавших грунт, вздымавших его в небо, затянутое дымом и пылью. Спаренные и курсовые пулеметы злобным металлическим лаем оглашали воздух. Вражеские очереди хлестали по броне «тридцатьчетверок», рикошетили, со свистом носясь над головами штрафников.

Расстояние между танками противника стремительно сокращалось. Машины прибавили ход, стали маневрировать, пытаясь уходить от выстрелов вражеских танковых орудий, бивших прямой наводкой. Огненные вихри, взметая целые горы земли, заходили в рядах между танками.

– Не отставать!.. Не отставать!.. – доносилось справа, где на отрезке наступления второго отделения должен был находиться старший лейтенант.

Разобрать толком что-либо в неистовой круговерти невозможно. Лязг, грохот, рев снарядов и двигателей, крики раненых, матерная брань. Фигуры бойцов на миг возникали, точно призраки, из рваных лоскутов дымового занавеса и тут же ныряли в тут же возникший всполох дымного вихря.

Вот перекошенное криком чумазое лицо Степы надвинулось сбоку. Он машет рукой в сторону удаляющейся кормы танка и что-то истошно кричит. Но рот его, как в немом кино, беззвучно открывается и захлопывается, а Гвоздев из того, что он сообщил, не слышит ни звука.

– …ержать ряды!..оптюк! Не отставать!.. – скорее по губам распознает Демьян.

Он тут же дублирует команду, насколько хватает запала в легких. Но дышать тяжело. Пыль сразу набивается в глотку, и легкие начинают сипеть при каждом вдохе, словно меха простреленного пулей баяна. Школа баянистов, мать ее… Школа баянистов… Это словосочетание, возникнув в сознании, прилепливается к суматошно скачущим мыслям, как банный лист, и так и болтается в голове, звенит пустой погремушкой…

Танки открыли огонь. Ведут лобовую атаку, стреляют прямой наводкой. Пока стрелки-наводчики досылают очередной бронебойный, механики-водители бросают машины короткими зигзагообразными движениями то влево, то вправо. Стрелять при таком маневре тяжело, и в момент выстрела машина выравнивает ход. Действуют слаженно, по всему видно, что в «тридцатьчетверках» опытные экипажи.