Владимир Першанин - Я – бронебойщик. Истребители танков

Упал сержант-пулеметчик, срезанный очередью в спину. Зайцев бежал вместе с бронебойщиком. Догнали раненого комиссара, залегли рядом с ним, спасаясь от пуль. Старший лейтенант выдернул затвор из противотанкового ружья и отбросил в сторону.

– Берем комиссара! он не доползет.

Им оставалось до леса шагов семьдесят, и прикрыть их могли только мы.

– Пашка, – скомандовал я. – Хватай свой «томпсон» и прикрывайте с Бондарем троих оставшихся.

Сам я продолжал стрелять из противотанкового ружья. Толку было немного, но свист и удары тяжелых пуль, летевших со скоростью тысяча метров в секунду, заставили минометный расчет приумерить активность. Пули выбивали в земле небольшие воронки, разбрасывая комья и пучки травы.

Попадая в кусты, смахивали их как косой. Минометчики ощущали удары даже на расстоянии, и знали, что попадание пули калибра 14,5 миллиметра, как правило, смертельное. Мы заставили замолчать миномет. Вылетали лишь редкие неприцельные мины.

На нас обратил внимание один из уцелевших пулеметов, укрытый за деревьями. В нашу сторону пошли довольно точные трассы. Я почувствовал свист пули буквально в десятке сантиметров над головой. Испуганно дернулся Бондарь. Пуля ударила в торчавший на спине вещмешок.

– Сними его к черту, – выругался я. – Он как горб у верблюда. Демаскируешь себя и нас.

Сержант глянул в мою сторону невидящими глазами, в которых оставался лишь страх. Неподалеку лежали убитые бойцы девятой роты, почти целиком погибло прикрытие. Бондарь продолжал механически нажимать на спуск ППШ, выпуская пули непонятно куда.

– Целься! – крикнул я. – Возьми себя в руки.

Пулеметная очередь снова рванула мешок на его спине, пуля звонко ударила в каску. Через минуту в нашу ложбинку буквально свалились Зайцев, комиссар Малкин и бронебойщик из первой роты.

Все трое тяжело дышали, приходя в себя. Перевязали простреленную руку комиссара. Паша Скворцов показал на склон. Под прикрытием молодых сосен к нам бежал танкист. Тоже свалился на нас, хрипло дыша и пытаясь что-то сказать.

– Ушел я от них… ушел, – наконец выдохнул сержант в обгоревшем комбинезоне. – А ребята погибли, весь экипаж. Какие ребята! Вместе с декабря воевали.

И вытолкнул из спекшихся губ булькающий, непонятный звук. Он смеялся и радовался своему спасению, одновременно всхлипывая, переживая за погибших друзей.

Паша Скворцов принес мой автомат и продырявленный вещмешок Бондаря.

– Убили Антоху… Через каску прямо в лоб. А мешок я забрал. Вдруг там харчи или курево.

Мы торопливо догоняли колонну. На несколько минут присели отдохнуть. Паша вытряхнул мешок. Ни еды, ни курева там не оказалось.

Перед нами грудой лежало всевозможное барахло. Плотно скатанный рулон кожи, новая командирская гимнастерка, куски мыла, пробитый пулей плоский котелок. В нем хранилось самое ценное: несколько пар трофейных часов, завернутых в тряпицу, катушки с нитками, иголки, женский маникюрный набор в расшитой бисером сумочке. Почти все часы были разбиты. Сохранились лишь две пары, которые взяли Паша Скворцов и танкист. У них часов не было.

– Дали гадам просраться, – морщась от боли, сказал комиссар Малкин. – Броневик, два грузовика… Я целый диск выпустил.

– И фрицев десятка полтора побили, – возбужденно добавил Паша Скворцов.

О своих погибших промолчали. Их было больше. Но полк вырвался из ловушки, а что будет дальше, мы отвыкли загадывать.

– Встаем, надо своих догонять, – дал команду Зайцев.

На поляне остался мешок. Кроме гимнастерки, мы все оставили. Местные найдут, порадуются мылу и ниткам с иголками. В разоренных войной селах такие вещи всегда пригодятся в хозяйстве.

Чертов «хеншель» от нас отстал. Самолет пытался преследовать полк, но один из опытных пулеметчиков сумел всадить в него несколько пуль из «дегтярева». Набрав высоту, немец пошел на свой аэродром.

Мы торопились уйти подальше от места боя. Лишь спустя несколько часов Ступак объявил привал. Подсчитали потери: при прорыве через дорогу полк потерял около семидесяти человек.

Нас осталось немногим более двухсот, в том числе полтора десятка тяжелораненых. С ними занимались санинструктор и несколько санитаров. Те, кто имел индивидуальные пакеты, отдали их, чтобы сменить повязки. Но раненым требовалась помощь хирурга, и люди умирали один за другим.

Совсем не было еды, и, что хуже всего, осталось совсем мало боеприпасов. У меня имелось шестнадцать патронов к противотанковому ружью и около двадцати в диске ППШ. Паша Скворцов закопал в землю «томпсон» (патроны к нему кончились), и тащил пулемет Дегтярева, доставшийся от Бондаря. Диск его был пуст.