Владимир Першанин - Я – бронебойщик. Истребители танков

Я посылал пули, тщательно целясь, и, видимо, пробил броню. Пушка полыхнула вспышкой, но прицел был явно сбит. Возможно, я ранил наводчика. Надо добивать эту тварь как можно быстрее.

Самоходка, увеличив ход, приближалась к нам. Объезжая толстое грушевое дерево, подставила борт. Я выстрелил три раза, целясь под гусеницу, между задними верхними колесами. Где-то там укрывался бензиновый двигатель мощностью триста лошадей.

Он задымил. Раскаленные пули БС-41 (последние из нашего запаса) со скоростью тысячу метров в секунду что-то воспламенили внутри.

– Ребята, ложитесь!

Я сдернул ружье с бруствера, каким-то чутьем угадывая, что сейчас прилетит снаряд. И это же чутье подсказывало, что двигатель поврежден крепко. Падая, разглядел жгут огня, выбивающийся из жалюзи.

Снаряд действительно прилетел. Но в загоревшейся машине прицелиться точно было невозможно. Он взорвался в стороне. Когда мы с Пашкой снова взгромоздили нашу пятизарядку на бруствер, дым валил клубами, а пламя выбивалось в нескольких местах. В немецких танках и самоходках всегда возят хороший запас снарядов. Сколько надо минут, чтобы они взорвались?

– Сейчас экипаж полезет! – крикнул я. – Не зевайте.

Выпустил две последние оставшиеся в магазине пули и подхватил свой ППШ. Скворцов целился из американского «томпсона». Пехотинец, сдвинув каску на затылок, выстрелил непонятно куда из винтовки.

Мы не прозевали экипаж. Впрочем, выскочили лишь три человека. Один скатился с брони, уже пробитый пулями. Паша Скворцов, не скупясь, опустошал круглый магазин «томпсона» на пятьдесят зарядов. Возбужденно кричал и торопливо выпускал пулю за пулей пехотинец в наползающей на глаза каске.

Я тоже стрелял. Все вместе мы свалили еще одного самоходчика. Третий упал, поднялся и, хромая, исчез в кустарнике. Самоходка взорвалась, выплеснув столб пламени, который накрыл машину клубящимся огненным куполом.

Это стало сигналом для роты. Понимая, что момент упускать нельзя, Евсеев сам повел людей в атаку. За ним бежал комиссар Малкин с наганом. Началась рукопашная схватка. Наши и немцы стреляли друг в друга в упор, в ход пошли штыки и саперные лопатки. Вдоль траншеи отступали, отстреливаясь из автоматов, несколько немецких солдат. Вслед полетели гранаты. После того как дым от взрывов рассеялся, на дне траншеи осталось лежать изорванное осколками тело. Остальные солдаты успели убежать.

В наш окоп спрыгнул Бондарь. Он был один.

– Второго номера в ногу ранило. Я его перевязал и в окопчике оставил. А здорово ты эту «штугу» уделал! Вдребезги.

Самоходку вскрыло взрывом, как жестяную банку. Торчали куски брони, внутри продолжало гореть и трещать.

– Там наши дерутся. Бери бойца, и вперед.

– С чем я пойду? Пулемет заклинило.

Он тряс его толстой рукой, как палку.

– Ты два диска в небеса за полминуты высадил. Поэтому и заклинило.

– Я минометчиков хотел прикончить.

Прочитав что-то в моем взгляде, Бондарь позвал пехотинца:

– Пошли. Товарищ старший сержант приказал.

– Постой, где твой второй номер лежит?

– Шагах в двадцати. Вон там.

Собственно, бой за хутор уже заканчивался. Мы взяли раненого и тоже спустились вниз.

Все были возбуждены. Расхватывали трофеи, фляжки с ромом, вооружались немецкими автоматами. Одну из гаубиц во время боя подорвали противотанковой гранатой, другую захватили в исправности.

Батальон соединился. В целом бой можно было назвать успешным. Немцы попытались залатать пробитую брешь в обороне, но это им не удалось. В траншеях и среди горевших домов хуторка насчитали более пятидесяти немецких трупов.

Кроме самоходки было уничтожено пять пушек. Три, в том числе 105-миллиметровая гаубица, достались нам в качестве трофеев. В ротах появились немецкие пулеметы МГ-34 и трофейные автоматы.

Но Ступак вел себя сдержанно, не слишком радуясь победе. Мы одолели немецкую усиленную роту практически одним стрелковым оружием и гранатами. Обе наши легкие полковые «трехдюймовки» были разбиты. В самый разгар боя закончились боеприпасы к 82-миллиметровым минометам. Была повреждена или полностью вышла из строя половина «максимов».

Когда комбату доложили количество погибших – шестьдесят бойцов и командиров, он лишь кивнул и дал приказ организовать похороны.

Не менее тягостное впечатление производило большое количество раненых, сто с лишним человек. Подоспела санитарная рота. Медики перевязывали людей, накладывали шины. К комбату подошел командир санроты и сообщил, что многих пострадавших необходимо срочно отправлять в санбат.