Владимир Першанин - Я – бронебойщик. Истребители танков

До головного танка (на нашем участке) метров триста, но расстояние стремительно уменьшается. Следом идет второй Т-3, а там дальше маячит легкий Т-2 и что-то еще. Господи, они идут лавиной! Меня окликает Федя Долгушин, но я отвечаю ему то же самое:

– Рано. Еще чуть-чуть. Бьем по гусеницам.

У меня неплохо получилось с чешским обрубком. Что, у немца намного сильнее гусеничная лента? Мелкие и крупные колеса, какие-то пружины. Танковые орудия и пулеметы ведут огонь, однако на нас пока внимания не обращают.

Слева звонко хлопают две «сорокапятки» и противотанковые ружья. За ними артиллерии нет, разве что батальонные минометы, которыми танки не возьмешь. Дальше тянуть нельзя.

– Огонь! – кричу я и одновременно нажимаю на спусковой крючок.

Три противотанковых ружья ударили нестройным залпом. Звяканье пуль было отчетливо слышно. Может, и гусеницу перебило? Нет. Т-3, продолжая стрелять из пушки и обоих пулеметов, уже взбирался на склон.

Три ПТР способны выпустить штук двадцать пять пуль в минуту. Мы стреляли все трое по головному танку. Пули чиркали по броне, словно спички, уходя рикошетом. Одна угодила в гусеницу, я видел, как согнуло палец. Но скорость танка от этого не уменьшилась.

– Гришка, давай усиленный патрон!

Усиленный – это серия БС-41, в которых пули с металлокерамическим сердечником из карбида вольфрама. Эти патроны выдают по счету, и мы бережем их на крайний случай.

Крайний сейчас случай или нет, никто не знает. Но танк приближается быстро, огонь его пушки и пулеметов становится точнее. Гриша ловко вбивает БС-41 в казённик, и это становится последним движением моего помощника.

Танк вползает на склон. Наши окопы временно оказываются в мертвой зоне. Зато дотягивается разноцветная пулеметная трасса. Шлепки пуль о тело моего товарища заглушают все остальные звуки. Я невольно отшатываюсь, а Гриша срывающимся голосом кричит:

– Убили… меня убили…

Крик обрывается, Тищенко хрипит. Изо рта и раны под горлом толчками выбивает кровь. Он стоит, раскачиваясь, потом сползает на подломившихся ногах по стенке окопа.

– Гришка! – я наклоняюсь над ним.

Теряя секунды, ощупываю его. Это страшно, когда в полуметре от тебя железные шлепки разрывают тело товарища, убивая его.

– Командир! – приводит меня в чувство крик нового пулеметчика Антона Бондаря. – Стреляй! Он нас сейчас раздавит.

До головного Т-3 метров сто с небольшим. Пока я медлил, в него удачно врезали Долгушин и Назаров. Танк замедлил ход, из двигателя тянулась струйка дыма. Наверстывая упущенное время, я выстрелил в крест в центре лобовой брони. Это торопливый, не очень удачный выстрел. Пуля просто сплющилась. Надо было целиться в смотровую щель, чуть правее. Надо было…

Загнал новый патрон. Снаряд с воем прошел над головой и взорвался позади. Танк одолевал последние десятки метров и неумолимо сближался с нами. Не умолкали оба пулемета, сметая брустверы наших окопов.

Следующую пулю я послал в смотровую щель. Надеялся, если и не попаду в нее, то с семидесяти метров пробью броню и, возможно, выведу из строя механика-водителя.

Я попал в него. Усиленная пуля прошила сорок миллиметров брони, ранила или оглушила механика. Потерявший на несколько секунд управление, Т-3 крутанулся, подставив борт.

Пока машина выравнивала ход, мы успели продырявить более тонкую боковую броню в трех-четырех местах. Из коллектора выбился жгут пламени, окутанный черным маслянистым дымом. Т-3 попятился назад. На решетку двигателя выскочил танкист с огнетушителем. В него пытались стрелять, но пушка и оба танковых пулемета вели непрерывный огонь, загнав нас на дно окопов.

Стащил вниз и перезарядил ружье. Я – командир отделения, и прятаться мне нельзя. Снова высовываюсь и стреляю, целясь в шаровую пулеметную установку. Это одно из уязвимых мест. Пуля весом шестьдесят граммов, летящая со скоростью тысяча метров в секунду, вбивает установку внутрь, разбрасывая веер искр.

Самоуверенный командир танка, рассчитывая раздавить нас вместе с неуклюжими длинными ружьями, приблизился на опасное для него расстояние. Наши пули прошили броню, зажгли двигатель.

Танкиста с огнетушителем срезал из «дегтярева» Антон Бондарь. Он же длинной очередью сбросил на снег вылезавшего из люка еще одного члена экипажа. Черный берет с серебристой эмблемой, распластанный орел на груди. Отвоевался!..

– Горит сволочь!

– Добивай гадов!

Мы слишком долго провозились с этим чертовым Т-3. Он уже горел. Экипаж покинул машину. Двое были убиты и лежали на снегу, двое так и остались внутри. Сумел уползти лишь один танкист.